— Как твои перспективы? — многозначительно произнесла Маша, картинно свесив с подлокотника кресла тонкую руку с золотым браслетом. — Ведь у тебя с Дэвидом, я полагаю, не просто дружба…

Лилиан изумленно уставилась на нее. Откуда Маше известно о ее отношениях с Дэвидом? Ах, да, конечно, Венсан… Он бывает болтлив! Но неужели Венсан не понимает, что Дэвида интересует теперь Ингер?

— Уехать в Англию, разве это не перспектива? — продолжала Маша, повернув к Лилиан гордое, красивое лицо.

В библиотеку заглянул Виктор Лазаревич. Бросив взгляд на понуро сидевшую возле книжных полок Лилиан, снова исчез. Он кого-то искал. Может быть, меня?

Так оно и есть! Он перехватил меня на кухне, где я пила холодную воду из только что заряженного сифона.

— Нам нужно поговорить, Лиля, — сказал он, — садись!

Виктор Лазаревич был старше меня всего на семь лет, но выглядел чертовски солидно — гораздо солиднее, чем полагалось выглядеть человеку, написавшему докторскую диссертацию об английских глаголах, употребляющихся в периодике по свиноводству. Возможно, известную долю солидности ему придавало сознание того, что он — не какой-нибудь там паршивый Штейнбок, а самый что ни на есть подлинный Коробов! Это звучало поистине гордо: Виктор Коробов, единственный зять выдающегося строителя плотин, покорителя речек и речушек, безответственно текущих в непредусмотренную Великой Партией сторону!

— Говорят, ты ходишь в общежитие к иностранцам, — вкрадчиво, почти медово, произнес он, в упор глядя на меня выпукло-жгучими глазами.

— Yes, — ответила я, бесстрашно обратив к нему дымчато-серую, несоветскую оправу.

Сделав первый пробный шаг пешкой, Виктор Лазаревич решил пойти конем.

— Я слышал о твоем успешном реферате по философии, — все так же вкрадчиво, словно симпатизирующий своему пациенту психиатр, продолжал он. — Тебе ведь еще предстоит сдать кандидатские экзамены?

— Yes, — сказала я, невольно поморщившись.

Платон, Гассенди, Хайдеггер, засушенное между страницами инакомыслие, полевые цветы добиблейских времен, полуистлевшие закладки из волос средневековых ведьм, влюбленных в Сатану… Куда клонит этот мой брат по крови?

— Я думаю… — голос Виктора Лазаревича Коробова нырнул на квинту вниз и вынырнул октавой выше, — …мы, как люди одной нации, — он многозначительно взглянул на меня, — …должны быть откровенны друг с другом…

Мои дымчато-серые, под цвет несоветской оправы, глаза сделали бы честь любой помойной кошке, с изумлением и тайным страхом взирающей на обжаренную на сливочном масле куриную лапку, застрявшую в крысином капкане…