«Зачем все это было? — подумал он, снова ложась и закрывая глаза. — …Но все-таки жаль…»
В комнату постучали.
— Да, — безразлично ответил он, открывая глаза.
Держа на указательном пальце, как на крючке, связку бананов, я вошла в палату и села возле его постели.
— Как тебе удалось пробраться сюда в такое время? И без халата! — удивленно сказал он.
Я усмехнулась. Сказать ему, что я приспособилась проникать в больницу через маленькую обшарпанную дверцу, через которую обычно выносили мусор и всякий хлам?
— Тебе письмо от Лилиан, — сообщила я ему, кладя на тумбочку запечатанный конверт.
Дэвид ничего не ответил. Но мне показалось, что на его бледном лице появился слабый румянец.
…Я странствую по этому городу, ведя с собой нескончаемый диалог, задавая себе вопросы, на которые, как я знаю, нет ответа… Я падаю под тяжестью обрушившейся на меня вселенной, выпускаю из рук целый мир, полный звездного света, безрассудных стремлений и медовых запахов лета… падаю прямо на эти тротуары, среди равнодушных, совершенно чужих мне людей, падаю под тяжестью той красоты, которая понятна лишь мне. Я живу ради этой красоты. Мир, отмеченный красотой, это мой мир. Мир, лишенный красоты, толкает меня в бездну. Общение со смертью свойственно живущим, и в наибольшей степени тем, кто сам является сутью и солью жизни, поэтам… Настанет день, и я уйду по белой дороге, освещенной киммерийским солнцем, по этой бесконечной дороге… И я не возьму с собой ничего, кроме воспоминаний. Я буду идти одна и постоянно чувствовать твое присутствие. По этой белой дороге возвращаются из небытия к жизни, время совершает здесь свой круговорот. Из прошлого в сегодня возвращаются ко мне отзвучавшие голоса, утерянные следы прежних фантазий. Я — в самом центре истории: на мне кончается прошлое и начинается будущее. Капли меда, падающие в мои руки с цветущих деревьев, драгоценные капли поэзии — это живая связь с теми, кто придет позже, кто так же, как и я, начнет свой путь с безнадежности и придет к началу всех начал — к самому себе. И неважно, если к тому времени от меня останется лишь мел, лишь пласт земли, питающий скромный полевой цветок. У этой белой дороги нет конца…