Он мастерски устраивал побеги из тюрем и концлагерей. И в один из ненастных зимних дней Борис Бурлак увез в горы сына Анны-Уты и оставил его в партизанском отряде. Он предложил бежать и ей, но она молча покачала головой, и когда он спросил, почему, Анна-Ута ответила, что должна исполнить свое предназначение здесь, среди заключенных концлагеря.

Анна-Ута знала, что ее сожгут в крематории.

Сразу после ее смерти в концлагере стало твориться что-то невообразимое. Умирали, один за другим, охранники, и ни у кого из них на теле не было никаких следов насилия. Они лежали на своих постах, вцепившись руками в автоматы, глаза у всех были широко раскрыты, просто выпучены, словно им довелось увидеть нечто из ряда вон выходящее. Но что может быть их ряда вон выходящим для охранника концлагеря?

И когда теплым майским днем коменданта концлагеря обнаружили мертвым в своей постели — также без малейших следов насилия — в лагере всполошились всерьез. Говорили о советских шпионах, о предательстве, отравлениях. Но анализы, сделанные в медицинских лабораториях концлагеря, показали, что отравление не имело места. Немецкие врачи единодушно склонялись к тому, что погибшие стали жертвой какого-то неописуемого страха.

В бараках тайно шептались, но те, кто думал при этом об Анне-Уте, никогда не произносил ее имя вслух.

Борис Бурлак куда-то исчез, но этот случай на фоне предыдущих не произвел впечатления на начальство. И он был далеко на востоке, среди передовых советских частей, когда в крематории концлагеря произошел страшный взрыв, погубивший почти половину административных зданий.

Борис Бурлак узнал об этом от Анны-Уты, появившейся на рассвете в его землянке. Сбросив с себя шинель, он ошалело уставился на нее.

— Ты… не умерла? — еле слышно пролепетал он, немея от страха, потому что во всем облике старой женщины было что-то неописуемо дьявольское. Борис Бурлак знал, что ее сожгли в крематории, он был абсолютно уверен в этом. И то, что она стояла теперь перед ним… — Ты… Анна-Ута?.. — похолодевшими губами произнес он, будучи не в силах вынести ее потусторонний взгляд.

Тень молча приложила палец к губам. Анна-Ута не произнесла ни слова, но ему показалось, что от нее исходит какой-то приказ, который он должен был выполнить немедленно.

После смерти Анна-Ута обрела то великое могущество, к которому стремилась всю жизнь. Но сила, которой она теперь обладала, не могла ничего создавать, это была разрушительная сила! И Анна-Ута разрушала и разрушала, мстя за все, за все…

И вот теперь Борис Бурлак получил приказ: найти ее сына и переправить его в Россию, чего бы это ему не стоило. Анна-Ута не способна была сделать это сама, ведь она могла теперь только разрушать и убивать, убивать и разрушать…