— Не знаю я никакого капитана Власова. — Но тут его наконец осенило. — Ах, да, вспомнил! Тот, который пропал без вести? Я еще о нем у нового начальника отдела спрашивал, у Будникова, кажется…

— Странно… Тому же Будникову вы пояснили, что Власов был вашим другом, теперь же с трудом его вспомнили.

— А разве это столь важно?

— Важно.

— Нашелся, что ли?

— Нашелся. Завтра похороны.

Наверное, Левашов был неплохим следователем. Сколько людей он припирал к стенке и раскалывал, а тут сам оказался на их месте. И чувствовал он себя далеко не комфортно — страшно ему было.

Нехитрое дело сидеть за большим полированным столом, заставленным служебными телефонами, и нагонять ужас. Страх хлещет из человека фонтаном, и его холодные, мокрые брызги достигают собеседника. Что он в этот момент ощущает? Ал хорошо знал, что такое чужой страх. Например, оборотни его чуют за сотни метров, потеют, воют и трясутся. Они сами мастера ужаса, но ничего не пропадает зря: та энергия страха, которую получили от других, стократно увеличивается и выворачивает их наизнанку, когда самим грозит беда. Тот же милейший Василий Константинович… Как его колбасило в предчувствии моего визита! Ничего не попишешь — природа.

Конечно, нельзя говорить, что Алу все эти посторонние страхи до лампочки: ни благости, ни наслаждения — так, тревожный звонок мобильника, мол, будь настороже — опасность. А что ощущают пытальщики, вроде Владимира Павловича или того же полковника? Смак, насыщение властью над чьей-то душой? Ох! Вредно питаться человеческими ужасами — это потом и ночные кошмары, и нежданные хворобы, короче, весь комплекс напуганного оборотня.

Старший следователь Левашов боялся всерьез. Ал даже через экран телевизора так чувствовал его лихорадочное беспокойство, что воскликнул:

— Вот это да!

Генералы глянули на Ала, а Гришенко спросил:

— Трусит, гадюка, да?

— Нет, Василий Владимирович, тут покруче будет, смерть свою учуял. Умрет он скоро.

Все повернулись к экрану и стали вглядываться в белое лицо Владимира Павловича.

— Как нам избежать этого? — не оборачиваясь от телевизора, спросил Зотов.

— Позвоните полковнику, Сергей Сергеевич. Пусть он спросит, как у них с фон Бергом происходит общение.

— С кем?

— С Горским. Хотя фон Берг мне больше нравится.

Полковник молча поднял трубку, выслушал и так же молча ее положил.