Точилин, с дымящей сигаретой во рту, зааплодировал.

— Прекрасная речь. В чем же проблема? Я занят делом, Машенька. Делом, важность которого я даже не пытаюсь тебе объяснить. Не поймешь.

— Дело! Другие мужики занимаются стоящим делом, а ты говно разгребаешь! Ты воняешь трупами!

Она провела ладонью по лицу.

— Извини. Я не должна так говорить. Просто я устала. Я не могу любить Великого Следователя. Ты очерствел. Между нами пустота. Я не хочу тебя. Мне омерзительны твои прикосновения. Невыносимо лежать в одной постели с каменной статуей. С тобой холодно. Я тепла хочу, Саша.

На миг сердце Точилина — кто бы мог подумать — дрогнуло. «Да, это я сделал с ней».

Он уткнулся в чашку остывшего чая. Она права — и это ничего не меняет. Не должно менять.

Точилин сжал под столом кулаки. «Сука, почему ты завела этот базар именно теперь, когда я в пяти шагах от победы всей жизни?»

Зевая, он встал.

— Пошли спать. Утро вечера мудренее.

Маша с горечью покачала головой.

— Ты — знаешь кто? Кирпичная стена. Бьешься в тебя, бьешься — а толку?

Вздохнув, она отправилась проведать сына.

— Бетонная стена, — пробормотал Точилин. — И никакая другая.

Он коснулся затылком прохладной подушки.

Залился трелью сотовый.

Жена выругалась, переворачиваясь с боку на бок.

Следователь подскочил на кровати, как ванька-встанька.

— Точилин! — гаркнул он в трубку.

Быстров с ходу выложил факты. Следователь изменился в лице.