Павел передернул плечами. Он дрожал. Но видимо приходил в себя.

— Вспомните убийство Нестерова. У трупа глаза были на месте, а в морге они вдруг исчезли.

— Точилин не смог этого объяснить.

— Точилин с его рациональным умом не смог бы объяснить ничего из того, что здесь творится. Суть в том, что глаза Нестерова все время были на месте. Вспомните: от чего умерли жертвы Судьи?

— От остановки сердца.

— Да. От воображаемого холода. И от ужаса. Думаю, все они умерли от того, что Судья показал им Свое лицо.

— И что они увидели?

— Думаю, себя. Или лица тех, кому в свое время причинили зло. Может, каких-нибудь чудовищ.

— Гипноз. Точилин так и думал.

— Точилин рыл в верном направлении. Только выводы он делал неправильные. Всегда искал самые простые объяснения. Но Судья и Его мотивы гораздо сложнее, чем казалось Точилину.

— У вас есть свое объяснение?

Павел сунул руки в карманы. Глядя, на стену, продекламировал:

— «И вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит. Очи у Него как пламень огненный. Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого. Он был облечен в одежду, обагренную кровью: Имя Ему: „Слово Божие“».

Павел смотрел на Быстрова с прежним мрачным весельем.

— Что это значит? — спросил капитан, косясь на омоновца, который с отсутствующим видом курил в сторонке.

— Я прочел эти строки сегодня утром. Знаете, откуда они?

— Очень похоже на Библию, — Быстров засопел, нахохлившись. Он ничего не понимал, и ему казалось, Покровский над ним издевается.

— Это строки из Откровения. Вот еще, послушайте:

«И увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его. И схвачен был зверь и с ним лжепророк. Оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою; а прочие убиты мечом Сидящего на коне, исходящим из уст Его, и все птицы напитались их трупами».

— Мне это ничего не говорит.