Быстров, конечно же, был к этому не готов. Что же это такое? — думал он. Пока ты делаешь как все, не высовываешься и поддерживаешь всеобщую ложь, ты всем друг, тебя все любят и целуют ручку. Но стоит хотя бы попытаться докопаться до правды — и ты всем враг, тебя ненавидят, плюют тебе в лицо и мечтают стереть с лица земли.

Чернухин, слегка напуганный странным рвением Быстрова, только подливал масла в огонь.

— Вова, брось ты. Бесполезно. Барина не сломать. Точилин не смог, а ты сможешь?

— Точилину было что терять. А мне терять нечего… кроме жизни.

— Ну да. Пристрелят тебя, как собаку, в какой-нибудь подворотне, и ничего не изменится. Отделение лишится отличного сотрудника. А я — друга. Кому будет лучше? Никому.

Быстров открыл рот, чтобы возразить, но в этот момент открылась дверь, и его вызвали к начальнику.

Путь по враждебному коридору показался Быстрову бесконечным.

Вот я, майор милиции. А почему я майор? Только потому, что пятнадцать лет изо дня в день исправно просиживал штаны в кабинете. Нет, конечно, я многое делал, раскрывал дела, даже рисковал жизнью. Только горькая правда в том, что я раскрыл только те дела, которые мне милостиво разрешили раскрыть. Дела, раскрытие которых не способно изменить такое удобное для всех положение вещей. А если бы, как Точилин, пытался мутить воду? Дослужился бы? Скорее всего, меня и на свете бы не было.

Полковник, спиной к двери, поливал из кувшина цветы на подоконнике.

— Вызывали, Сергей Игнатьевич? — с волнением спросил Быстров, по старой привычке боясь неизвестно какой напасти.

Полковник обернулся.

— А, майор! — уж как-то слишком радостно воскликнул он. — Вызывал, вызывал. Хотя, почему вызывал? Пригласили. Садись, подожди, я щас. Цветочки полью только.

Быстров сел за длинный стол. Услышал собственный неестественный голос:

— Про Баринова есть новости?

Спина полковника вздрогнула. Рука с кувшином на миг замерла.

— Об этом я и хотел с тобой поговорить.

Покончив с цветами, полковник достал чашки, разлил чай, положил на стол перед Бариновым плитку шоколада.

— Угощайся, майор! Не в службу, а в дружбу.

Опешивший Быстров бездумно отломил от шоколадки, глотнул чаю. Полковник, отодвинув стул, пристроился рядом с Быстровым.

— Вкусно?