— Чертов… ублюдок, — глухо прорычал Фабрини и снова бросился на Сакса.

Менхаус с Куком остановили его, оттащив назад.

Крайчек просто стоял и смотрел, умудряясь выглядеть веселым и встревоженным одновременно.

А что Сакс? Он просто улыбнулся, довольный тем, как легко у него получается находить у Фабрини нужные кнопки. Довольный той властью, которую имел над человеком. И честно говоря, он хотел, чтобы Фабрини напал на него, хотел подпустить его поближе. Может, Кук был отчасти прав, когда сказал, что Сакс имеет глубоко укоренившийся страх одиночества и по этой причине не станет никого убивать… но этот страх не распространялся на Фабрини. Фабрини бы он убил. С радостью. Это было видно по его глазам.

«Веселье» прервал Маковский, который встал, подошел к иллюминатору и сказал:

— Вам тут не место. Всем вам. Сегодня… сегодня ночью она придет… и вам нельзя здесь находиться.

— Кто придет? — спросил Кук, похолодев.

Маковски повернулся и посмотрел на него. Его желтое лицо расплылось в нездоровой улыбке. Глаза у него были темные и пустые, как осушенные пруды.

— Вы знаете, кто… и ей не понравится, что вы здесь…

Сакс уже не улыбался.

Если ему вообще было свойственно бояться, то можно сказать, что сейчас он был напуган.

14

14

Люди на плоту ждали.

Ждали ужасов больших и маленьких, ждали безумия в каждом цвете радужного спектра… и в тех, что вне его. Ибо, несмотря на их непринужденную беседу, в глубине души они думали о смерти. Ждали ее либо от моря либо от тумана, а может, и от того и от другого. Они не знали, какую форму может принять смерть. Знали лишь, что она будет страшной и гигантской в момент своего появления.

Гослинг и Джордж гребли, а Кушинг нес вахту.

Гослинг беспокоился за них, хотя никогда не сказал бы об этом вслух. Беспокоился за их физическое состояние, а особенно — за моральное. Потому что человеческий разум может терпеть лишь до определенной степени. Так же как человек может выпить и удержать в животе лишь определенное количество воды, пока та не пойдет наружу. Как и спина верблюда сможет вместить лишь определенное количество соломы. И сейчас Гослинг думал, что свалившийся им на плечи груз становится слишком тяжел.

Кушинг, казалось, достаточно хорошо справлялся с этим.

Он обладал дисциплинированным, научным мышлением. Независимо от того, насколько ужасными были твари из тумана, дома в кругу коллег он мог бы дать им вполне рационалистическое объяснение. Он даже утверждал, что та гигантская студенистая тварь — на самом деле обычная медуза. А не какой-то там адский монстр.