Она кладет фату мне в ноги, и та сохраняет очертания головы.

Фата светится белым, как череп. Она волшебным образом заплела нитки обратно и починилась. Стала такой же свежей, как в тот день, когда порхнула маме в руки в магазине.

– Смотри, – говорит мама.

Лицо у нее из-за темноты похоже на фотографию в газете, но я все-таки вижу: она не шикарная красотка, как я себе воображала. Почти простушка: маленький ротик, маленький носик. Но большие сияющие глаза и распущенные волосы, струящиеся по плечам, очень ее украшают.

– Я хотела показать тебе свой свадебный наряд, – говорит она.

– Красивый, – отвечаю я, хотя он кажется мне совершенно обычным, просто старомодный костюм, за вырез которого на груди заткнут букетик цветов.

– Я хотела прийти во всем лучшем, – шепчет она. – Это ландыши.

Она чуть прикасается к цветам – они тоже похожи на черепа, на ряд крошечных дрожащих черепов.

Я киваю.

– Я тебя уже видела, – говорю я.

– А, да.

– Я видела тебя в лесу, там была машина…

Я умолкаю, потому что мое тело сотрясает всхлип. Я сажусь и крепко обхватываю колени.

– Да, я приходила к тебе, Руби. Иначе никак, я всегда к тебе прихожу.

Она легонько прикасается к фате большим и указательным пальцами. Фата такая легкая, что подпрыгивает на кровати, скачет по вафельному покрывалу, как живая. А потом мама мне рассказывает. Рассказывает, как все было.

1970

Возвращаясь в Лондон после того, как оставили Руби с Миком и Барбарой, Анна и Льюис молчат. Договорились, что Барбара пока позаботится о ребенке. Анна и Льюис отвезли бо́ льшую часть ее вещичек. Анна тишком кое-что забрала. Сунула под джемпера в ящике комода, чтобы Льюис не нашел.