– Так точно! – Шофёр включил мигалку, сделал неожиданный манёвр по встречной полосе и развернулся в ту сторону, откуда над городом всегда всходило солнце, а после революции и Гражданской войны солнце почему-то стало подниматься совершенно в другой стороне.

3

Штаб-квартира секретного управления представляла собою огромный, замысловатый комплекс – почти сто тысяч квадратных метров. Строительство этого комплекса завершено было совсем недавно и генералу Надмирскому предстояло справить там новоселье, да только, видать, не судьба. За последние два-три месяца штаб-квартира настолько обезлюдела, что по гулким коридорам и кабинетам уже нахально бегали мыши, крысы, а в подвалах чуть ли не лягушки квакали – завелись от сырости в покинутых архивах, в закромах когда-то великой Родины.

Чёрная машина с бронированными стёклами припарковалась возле самого подъезда. Надмирский вышел, посмотрел наверх – фуражка с головы чуть не упала. В окнах там и сям виднелись желтовато-бледные пятна огоньков.

Постовой на вахте дремал, положив остриженную голову на руки – на рукава тёмно-синей форменной рубахи не первой свежести.

Надмирский покашлял над ухом засони. Постовой встрепенулся – рукой машинально потрогал то место, где должна быть кобура, которой почему-то не было.

– Ваши документы! – продирая глаза, осипшим голосом по требовал часовой, ни мало не смущённый внезапной генеральскою побудкой. – Вы куда? К кому?

Наклоняясь, Надмирский воткнул в него свой раскалённый взгляд.

– Вот так мы и проспим, сынок, и царствие небесное, и всю Россию-матушку. А ну, звони в сто первый кабинет, там генерал-майор меня заждался.

Сто первый кабинет откликнулся не скоро, потом охранник козырнул Надмирскому и, виновато улыбаясь, пошёл на полусогнутых и показал, где новый лифт.

Пустые коридоры штаб-квартиры выглядели грустно, сиротливо. Засохшие цветы в горшках стояли на подоконниках. Пальма с пожелтевшими листьями, частично опавшими на пол. Кое-где ковры с полов были уже содраны; при тусклом свете лампочки цементный голый пол мерцал, будто залитый свинцом.

Дверь в сто первом кабинете была уже приветливо распахнута. Генерал-майор Твердохлеб стоял на пороге – плечистый, поджарый, с голым желтоватым черепом, с покатым лбом, на котором как-то неестественно, картинно смотрелись чёрные брови, нависающие над маленькими глазами.

– Проходи! – широким жестом пригласил хозяин. – Присаживайся. Я очень рад тебя видеть, ей-богу…

– Я тоже. – Надмирский огляделся в новом просторном кабинете старого друга. – Не спишь, Григорий Победитыч? У камина греешься?