7

Впереди издательской машины всё время как будто летела баба яга на метле – такое создавалось впечатление от игрушки, болтавшейся на нитке, прикреплённой на лобовом стекле. Рожица бабы в полумгле сияла фосфорной ухмылкой и непомерно большими глазами.

И вдруг эта игрушечная бабка погасла на минуту-другую – Костолом хорошо запомнил этот странный фокус. И в то же мгновение впереди и сбоку сверкнул дорожный знак, которого не было раньше.

Водитель машинально дал по тормозам. Толстого Тома встряхнуло на кочке.

– А? – спросонья спросил он, дураковато глядя на игрушечную бабу ягу. – Что такое, вашу ять?

– Объезд! – ответил Костолом и резко развернулся.

– Ну, заразы! Ё… – Толстый Том опять загромыхал ненормативной лексикой. – Когда успели расковырять? Утром ещё было всё нормально, когда ездил в эту сторону.

– А долго ли умеючи, Том Томыч. – Водитель сердито сплюнул в приоткрытое окно. – Расковыряют мигом, а вот наладить – жди, не дождёшься.

Директор на доску приборов посмотрел – там были часы.

– Это сколько же времени мы потеряем? В объезд.

– Смотря, какого кругаля давать придётся.

Поскрипывая рессорами, чёрный джип свернул с хорошей, гладкой трассы. Просёлочная дорога засверкала под мощными фарами – куски земли, чертополох на обочинах. Просёлок был разбитым, таким расхряпанным, словно тракторы и танки тут недавно проползали. Яркими фарами выхватывая то березовую рощицу, то стога возле дороги, чёрный джип, приглушенно урча, стал корячиться по извилистым колеям, как по жирным, лоснящимся змеям, зловеще шипящим под колёсами – дегтярная грязюка была почти по ступицу.

Костолом, сутулясь за баранкой, сделался непривычно серьёзным – теперь уже надо было, не шутя, проявлять мастерство вождения. Только проявлять пришлось недолго. Машина как-то странно вдруг стала оседать – сначала на передние колеса, потом на задние.

– Приехали, – мрачно подытожил Костолом.

– А что случилось?

– Да ничего хорошего, Том Томыч! – Шофер остановился и расторопно выпрыгнул в густой кисель – едва не поскользнулся. В полумгле салона затаившаяся баба яга, болтавшаяся на нитке перед лобовым стеклом, вдруг широко оскалилась и даже словно хохотнула по-над ухом Толстого Тома.

– Ну, что там? – нетерпеливо прикрикнул Бесцеля, ковыряя пальцем в ухе. – Что молчишь, как водки в рот и в нос набрал?

– Смотрю. – Обойдя кругом машины, Костолом за голову схватился. – Все четыре ската продырявлены!

– Мать их ять! Да как же так? – изумлённо охнул Толстый Том.