– Никогда ещё такого не бывало, – пробормотал шофёр и, глядя по сторонам, вспомнил ту легковую машину, которая за ними увязалась, а потом пропала.

Непонятная тревога всколыхнулась в душе Костолома, и он вознамерился что-то сказать, но не успел. Директор снова начал сыпать «жемчугами» подзаборной лексики, обвиняя водителя в том, что он, зараза, ездить не умеет ни черта и завтра же Толстый Том поставит его к стенке и расстреляет без выходного пособия.

– Спокойно, – сказал Костолом, доставая какой-то металлический баллончик, похожий на гильзу от крупнокалиберной пушки. – Сейчас мы попробуем вот эту примочку для моментальной вулканизации.

– Вот, вот! Живу как на вулкане, вашу мать! – Бесцеля опять стал ругаться, плеваться. – Ну, и что? Помогает вулканическая грязь?

– Непонятно пока.

– Мне зато понятно! Опоздаю на х… на хвост даже не успею. – И вдруг Бесцеля что-то заметил, глядя в сторону трассы. – Костолом! Смотри! А почему там пробегают легковушки? Мы поехали в объезд, а все другие – глянь-ка! – шпарят полным ходом. Ты ничего не перепутал, Костолом?

– Нет. Я не слепой. Там точно был знак. Я даже заметил, как бабка в том месте почему-то погасла.

– Какая бабка? Что ты несёшь?

– Потом расскажу… – Костолом махнул рукою и достал домкрат, похожий на пушечную станину. – Ни черта не помогает эта вулканическая грязь! Вы лучше идите, тачку ловите, Том Томыч. Самолёт не будет ждать! Сколько я тут провожусь.

Остервенело сплюнув на колесо, директор сказал, прежде чем отойти от машины:

– Ять твою так, расстреляю без выходного пособия.

Весенняя слякоть от прохлады уже залубенела, но не везде. Иногда в темноте под ногами хлюпало, чуфыркало и чавкало, и Толстяк, поскальзываясь, широко и нелепо взмахивая руками, словно хотел куда подальше зашвырнуть свой драгоценный чёрный дипломат. От расстройства закурить хотелось, но Бесцеля не мог себе позволить этой роскоши – приходилось только грызть незажженную кубинскую сигару.

По кисельной жиже, по кустам и по старой прошлогодней траве добравшись до трассы, Бесцеля начал «голосовать», решительно вскидывая руку и так же решительно – чтоб не сказать, сердито – опуская; непривычно ему было унижаться, пресмыкаться. Легковушки проносились мимо, мимо, обдавая вихрями вонючих выхлопов. Прошлогодний пыльный лист откуда-то сорвало – медленно вращаясь, вертухаясь в потоках воздуха, лист покружился над головой Бесцели и упал, мерцая ржавою жестянкой.

– Деловые! – заворчал он, припечатав кое-что непотребное. – Хотя бы одна лебядина остановилась!

Отряхивая башмаки от грязи, он не заметил, как на трассу откуда-то из-за деревьев выбралась ничем не приметная легковая машина и притормозила, когда директор «проголосовал».