Теперь же, глядя на раскинувшееся подле ног создание, Рехи не испытал ничего, кроме презрения. Он небрежно бросил:

— Ты говорил, что нет никаких запретов. Я могу пить только кровь. Ну что ж… Ты был вкусным!

Вот и все. Что-то перегорело и отравилось внутри, в душе. Прежняя путаница прошла. Ларт был вкусным. Ларт просто еда. И от этого делалось легко и свободно. Хотя, возможно, такая свобода и вела лишь на смерть, как и предлагал Митрий. Ларт лишился всего, у Рехи же оставалась первая и последняя цель — красный огонек на горизонте. И в этом странствии единственным спутником оставался лишь голод.

— Стой, тварь! Стой! Я тебя… Знаешь, что я с тобой сделаю! Я тебя найду! Ты не уйдешь далеко! — завывал из-за спины обессиленный Ларт. Но Рехи оставлял его, уходил и не оборачивался, привычно прокладывая цепочку следов по песку. Наконец-то он вернулся к прежнему себе! Вот уже и деревня скрылась из виду, и Ларта, наверное, доели ящеры. Разве это должно волновать?

Рехи шел вперед, со злостью тараща глаза на красный огонек. Больше эльф ни на что не годился, вышвырнули из утробы однажды, только теперь он брел вперед, стремился на этот призрачный свет, вслушиваясь в сны прошлого. Его создали как орудие, как наследника бесполезной силы. Поигрались семарглы с судьбами миров, как Ларт играл в своей деревне.

Ларт… Ларт… Отчего же вместо свободы сердце сковывала столь гнетущая пустота? Вроде бы голод прошел, а ощущение себя преданным не проходило. Его предали, и он теперь предал в тот самый миг, когда впился зубами в шею. Не стоило. Лучше бы бросил в гуще сражения… Лучше бы… Лучше бы вообще не бросил!

Рехи сжал кулаки, не позволяя себе обернуться. Все, как в начале пути. Все, как тогда. Он снова уходил, хотя имел возможность остаться, поступить иначе. Но теперь-то Ларт ни за что не простил бы нападения.

Оставалось только уходить все дальше, убежать себя, что Ларт — это случайная встреча. Рехи брел достаточно долго, по крайней мере, так ему показалось. Высокие горы, конечно, все еще не приближались. Они пронзили пиками свод и намотали на себя облака, как дымящиеся вываленные потроха на острие меча. К ним-то и пролегал нелегкий путь, а за спиной оставалась сброшенная кожа. Ящеры линяют, скидывают чешую, вот и Рехи сбрасывал и сбрасывал с себя кожу, меняя цвета и маски. Он считал, что с Лартом лишь играет роль, чтобы выжить. Но то ли маска приросла к лицу, то ли вовсе не роль он играл.

«Ларт… Нет, я не могу вернуться, — судорожно подумал Рехи к вечеру суматошного страшного дня. — Нет! Я должен вернуться!»