— Надо идти… Надо, — только говорил себе Рехи, давясь словами. И они шли. Ловили друг друга на уступах, хватали за шиворот, если кому-то случалось оступиться, подсаживали, если не доставало роста для прыжка к очередной выдолбленной природой ступени. Иногда приходилось сутками висеть, приникая к отвесной стене. Пальцы и ступни немели от боли, когда опорой оставались только едва заметные выбоины и трещины в породе.

— Куда мы… куда, — в полубреду вскрикивал Рехи. От усталости он уже забывал, в каком направлении стремился и зачем вообще полез через горы. Не осталось ничего, кроме ветра и пепельного тумана.

— Дойдем мы до Бастиона, дойдем до Цитадели. Цель не так важна, как путь. И мы вместе… — всегда отвечал Ларт. И Рехи шел за ним. Никто не обещал легкой дороги. Это верно, верно он твердил: порой важнее не цель, а спутник. Настоящий страх накатывал, если случалось потерять Ларта из виду. То он скрывался за уступом, то уходил вперед на разведку. Сперва Рехи — какая-то почти забытая животная его часть — убеждал себя, будто он вовсе не за друга переживает, а за то, что не выберется без проводника. Но вскоре он решил, что нет смысла скрывать от самого себя: он научился по-настоящему кем-то дорожить. И если бы это озарение случилось с ним в день урагана, он бы не потерял Лойэ, ни за что не бросил бы ее. Хотя, вероятнее всего, его просто сожрали бы ящеры. Лучше не сожалеть, ведь сделанное не воротить. К тому же Рехи убеждался, что все происходит ровно в назначенное время. Возможно, с какой-то целью… Встреча с Сумеречным Эльфом заставляла верить в это. В отличие от напыщенных речей Митрия, рассказ Тринадцатого заставил поверить в себя. В свою силу и предназначение. Но от усталости никаких снов о прошлом не являлось.

Тайну — позор — Двенадцатого покрывал туман неизвестности. И этот недостающий фрагмент истории мучил незнакомым доселе любопытством. Оно тоже напоминало голод. Голод знаний? Звучало неплохо. Да смысла не имело среди отрогов и валунов. Зато мысли о Лойэ все чаще колыхались подтачивавшими сомнениями: «Она бы не дошла сама! Она не нашла бы эту тропу!»

Рехи опасался, что стремится к цели, которой нет. Возможно, и Лойэ уже безвременно погибла, и Двенадцатый не обладал властью остановить гибель своего мира.

Зато Ларт оставался все еще рядом. И уж его-то Рехи не отпустил бы. Даже если ничего не осталось, даже если мир раскололся бы надвое — пусть так, пусть. Они бы стояли вдвоем на краю Великого Разлома, созерцая сквозь бездну исчезновение. На самом пике бытия, на самом острие кинжала жизни.