Скоро я сдеру изоленту. Всю сразу, с кожей. И… Нет, здесь не место бабочкам.

Я превращусь в муху.

* * *

Я наматываю круги по комнате, попутно завязывая пояс на огнеупорном костюме. Плечо саднит – предчувствует новую мухобойку. А я изо всех сил убеждаю себя, что нас вызвали по ошибке.

Вчера я принес Бруно справку от доктора.

– Поздравляю, Захар. Твое der Trotz[20] мне импонирует. Завтра ты отправишься на задание с Викторией и Дианой. Как говорит Лида, гер-р-рой. – Он откидывается на спинку кресла и смеется. Его голос раздваивается, булькает, разлетается эхом по кабинету, словно внутри огромного тела сидит как минимум человек десять.

И теперь я медлю. Боюсь, что мы разрушим здоровый дом.

Когда-то я называл их друзьями. У нас с ними были совсем другие отношения, но мы по-прежнему неразлучны.

Дом и я. Я и дом. Кто из нас убийца?

Здесь два варианта: или никто, или сразу оба.

– Готов? – Тора обнимает меня со спины.

Сегодня на завтрак она надела платье и фиолетовые колготки, а затем, когда поступил вызов, – превратилась в черно-белый снимок. Помятый и потертый. Да, возможно, та Тора, которая позировала для кадра, была вспышкой, но ее яркость съел фотоаппарат.

– Готов. – Пальцы по привычке тянутся к шраму на плече. – А ты?

– А я живу в этом мире уже второй год. Мне не к чему готовиться.

Я запускаю руку в карман и касаюсь шероховатого корешка. Книга-талисман. Книга-друг. Книга-первая-помощь. Я взял ее в библиотеке и всю ночь перечитывал, учил, подчеркивал важное.

– Небо… Ты до сих пор надеешься, что она пригодится нам? – грустно улыбается Тора. – Ох, Захар… Помнишь, как ты спас меня от воров и потом обрабатывал мне рану? Все по пунктам, четко, без самодеятельности!

– Зря ты так, – обижаюсь я. – Что, если эта книга поможет нам выжить?

– Разве что если примет на себя удар топора.

– Ты не понимаешь…

– Нет, это ты не понимаешь, Захар. Ты знаешь ее лучше песен «Наутилусов»! – серьезно заявляет Тора. – Зажмурься.