– Небо! – ужасается Тора. – Чей же он…

– Думаю, хозяин запудрил ему мозги и смылся, – предполагаю я.

Ди роется в выдвижном ящике и извлекает оттуда будильник.

– Они тикают. Единственные.

Сердце дома крутит шестеренки, гонит стрелки по циферблату и спешит, спешит – в преисподнюю.

Прости, дом. Ты не имеешь права жить. Ты опасен. У таких, как ты, часто… едет крыша.

– Как-то он подозрительно спокоен, – хмурится Тора.

Я прислоняюсь ухом к стене и спрашиваю:

– Как тебя зовут?

А дом отвечает:

– Чайка.

– Ты больна, Чайка.

Подвал заполнен тяжелыми и острыми предметами. Вот отвертка, вот ржавый молоток, а вот – половицы, широкие, как крышки гробов.

– Позволь нам тебя вылечить. Отправить на море. Ты же Чайка. Твой дом там, где волны.

Так говорят неизлечимо больным. Да, друг, ты объездишь весь земной шар. И картину нарисуешь, не сомневайся. Акварелью, да. Ты свяжешь самый длинный в мире шарф и войдешь в книгу рекордов Гиннеса. Твое имя запомнят.

Но больные чуют ложь так же хорошо, как понимают: все потеряно. Они не успели, и это самое страшное. Бедняги не погуляют по Риму и Парижу и не нарисуют новую Мону Лизу. Они никогда не купят спицы и пряжу.