Не успеваю я опомниться, как Ди швыряет в меня горшок с фиалками.
А потом – темнота.
Всего на миг.
Я даже моргаю дольше.
И вот уже Ди возвышается надо мной черным радиоактивным облаком. Она улыбается. Губы у нее такие тонкие, что, должно быть, запросто нарежут сыр.
Ди вертит в руках нож. Я лежу среди книг, остатков овсянки и осколков горшка.
– Очухалась? Минута сна в сражении – это чересчур много для того, чтобы победить. Понимаешь меня? – Ди улыбается шире. Скоро ее губы потрескаются, и она разорвется на половинки. – Решила подождать, пока ты проснешься. Когда человек в отключке, его неинтересно убивать. Да и нечестно это.
– Что с тобой не так? – шепчу я.
– То же, что и с тобой. Со всеми нами. Мы
Ди скользит ножом по мне, касается ледяным лезвием моих щек, подбородка, шеи.
– На что готова? – повторяет она.
Я тянусь к осколкам – медленно, чтобы Ди не заметила, – и когда нащупываю их, сердце замирает.
Нож дотрагивается до ключиц. По спине бегут мурашки.
Я аккуратно поднимаю свое новое оружие.
– На что готова?
– Гори в аду!
Сжав осколок, я что есть мочи бью Ди в ногу. Еще и еще. Кажется, несколько раз попадаю в живот. Нож падает и застревает в линолеуме.
Ди смотрит на меня огромными черным глазами, даже не моргает.
– На все готова, – отвечаю я. – А ты… нет?