— За что? — Юра снял очки и сунул кончик дужки в рот. Расплывчатые пятна света, блуждающие по потолку, навевали неприятные ассоциации. Казалось, из них вот-вот потянутся к его горлу измазанные в земле руки. — Да всякое было.

Александра положила руки на стол, покачивая двумя большими пальцами салфетницу.

— Сформулируй, — попросила она.

— Я не хочу. Это наше дело.

— И всё же. Попытайся. Я позволяю себе вмешиваться в чужие отношения только, когда вижу шанс вытянуть парочку хороших людей из дыры, в которую они угодили.

Юра решил, что хватит с него подобных разговоров, но неожиданно для себя ответил:

— Она злила меня всю жизнь. Любому терпению рано или поздно приходит конец.

Александра улыбнулась краешком рта.

— Ты серьёзно, милый? Именно здесь и сейчас ты решил выяснить отношения? Подумай хорошенько. Разве здесь идеальное место для семейных ссор?

— Эта сырость, — Юра помассировал виски, — сводит меня с ума. И ещё всё, что случилось сегодня… Виль Сергеевич, кажется, попал в беду. Я вызвал полицию, но боюсь, они не успеют разобраться в ситуации.

Он слишком поздно вспомнил, как Саша относится к полному детективу. «Тайны здесь не из тех, что должны быть кому-то интересны», — вроде бы сказала она недавно. И ещё это зловещее пророчество: — «Его накажут». Прикусил язык, но было уже поздно.

— Сейчас просто не до детских глупостей, — пробормотал он, надеясь поскорее свернуть этот неловкий разговор. — Алёнка очень капризная. Из-за врождённой патологии она не может забеременеть, и это, кажется, сильно на неё давит. Если бы мне сказали об этом год назад, я бы ни за что не поверил: она никогда не хотела детей. Один-единственный невинный намёк мог отправить меня на пару ночей на диван в гостиной.

Саша молчала, глядя на него. Было в белом, похожем на фарфоровую чашку, лице что-то тревожащее. Струйка ледяного воздуха посреди жаркого лета. Что-то, что ускользало от внимания Юры. Возможно, это просто паранойя, возможно, накопившаяся усталость даёт о себе знать.

Мужчина надел очки и ещё раз внимательно осмотрел лицо своей собеседницы. Она явно готовилась ко сну. Ни следа косметики, лоб намазан чем-то жирным, волосы завязаны сзади в тугой и непритязательный узел. Серёжек тоже нет. Толстая шея терялась в вороте простой рубашки в мелкую белую клетку. Две верхних пуговицы расстёгнуты, на белой коже блестела серебряная цепочка. Юра был на все сто уверен, что это крестик — и всё же вспомнил о странной подвеске, что осталась в нагрудном кармане его пальто.

Когда молчание стало невыносимым, он резко поднялся. За стойкой никого не было — персонал давно отправился спать, — но, войдя на кухню, Хорь сразу увидел кувшин с водой, специально оставленный для таких вот припозднившихся посетителей. Он наполнил два стакана, вернулся с ними за стол. Промочив горло, сказал: