Стоял дикий холод, я сидел на остановке, высоко в небе из прорези в тучах выглядывал краешек Луны, до восхода оставались считанные часы. Почему-то мне показалось, что я жду автобуса утром в первый день учебного года – в конце концов, на дворе стоял именно сентябрь, – и меня переполняли одновременно страх и восторг. Когда автобус наконец прибыл, я увидел, что в попутчики мне набилось всего несколько ранних пташек, едущих по направлению к центру города. Я сел на заднее сиденье и стал смотреть в окно. Из темного отражения на меня взирало мое собственное лицо.

На следующей остановке я заметил еще одного одинокого путника, сидевшего на скамейке и ждавшего, когда его заберут. Наряд его был выдержан в темных тонах – длинное свободное пальто и шляпа. Сидел он очень прямо, словно аршин проглотил, прижав руки к бокам, а ладони сложив на коленях. Голову он слегка наклонил, и из-за шляпы я не мог разглядеть его лица; само положение его тела казалось своего рода дисциплинированным покоем. Я удивился, что он не встал со своего места, когда автобус поравнялся с остановкой, и в конце концов мы проехали мимо. Я уж было хотел что-то сказать водителю, но сильное чувство волнения, смешанного со страхом, заставило меня промолчать.

Наконец автобус высадил меня перед библиотекой, и я побежал вверх по лестнице, ведущей к главному входу. Сквозь толстые стеклянные двери я видел, что всего несколько ламп освещали просторный зал. Постучав пару раз по стеклу, я увидел фигуру в униформе ремонтника, появившуюся из темных недр здания. Я постучал еще, и мужчина медленно пошел навстречу мне по сводчатому центральному коридору библиотеки.

– Доброе утро, Генри, – сказал я, когда дверь открылась.

– Доброго здравия и вам, сэр, – отозвался он, не посторонившись, чтобы пропустить меня внутрь. – Вы же знаете, я не могу открывать двери раньше положенного часа.

– Понимаю, что немного рановато, но думаю, ничего страшного, если вы меня впустите. В конце концов, я здесь работаю!

– Знаю, сэр. Но несколько дней назад мне сказали, что нужно строго соблюдать наш пропускной режим. Было похищено имущество.

– Что за имущество, Генри? Книги?

– Нет, сэр. По-моему, это было что-то из аудиовизуального отдела. Может быть, видеокамера или магнитофон. Точно не знаю.

– Что ж, даю тебе слово – просто открой дверь, и я сразу поднимусь наверх, к моему столу. У меня работы сегодня невпроворот.

Помешкав, Генри выполнил-таки мою просьбу, а я сдержал слово.

Библиотека, в целом, была довольно просторным зданием, но при этом отдел языкознания и литературы занимал относительно небольшую площадь на втором этаже – длинное узкое помещение с высоким потолком и шеренгой филенчатых окон вдоль одной из стен. Другие стены были заставлены стеллажами с книгами, вокруг стояли длинные учебные столы. Но по большей части комната, в которой я работал, была открытой. Две большие арки вели в другие отделы библиотеки, а неприметная, самая обычная на вид дверь вела в хранилище библиографического фонда, где бесчисленная армия томов молчаливо выстроилась вдоль бесконечных рядов полок, укрытая от посторонних глаз. В предрассветной темноте истинные размеры вверенного мне отдела было не разглядеть. Лишь луна высоко в небе, сиявшая в окнах, открывала мне путь к рабочему месту, что находилось в середине длинной и узкой залы.