К тому времени я уже встал на ноги и шел, пошатываясь, навстречу фигуре в арке, на ходу пытаясь вытянуть из этого странного гостя хоть слово в ответ на мои претензии. Но стоило мне пройти между длинными столами, как незнакомец начал отступать во мрак соседней залы, куда свет луны проникал сквозь створчатые окна. Чем ближе я подступал к нему, тем дальше он уплывал во тьму. Именно уплывал – не шагал, как я; способ его передвижения я едва ли мог определить на глаз, казалось, мы оба качались на поверхности воды.

Но прежде чем гость полностью исчез, он все-таки заговорил со мной – тем самым голосом, что я слышал в огромных наушниках, сидя на полу в художественной галерее Далии, только теперь не было ни искажений, ни потрескивания помех. Его слова, которые гулким эхом разнеслись как у меня в разуме, так и под высокими сводами библиотеки, я по идее должен был встретить с радостью, ведь они отвечали моим глубоко личным принципам. Но я не смог утешиться тем, как другой человек говорил, что мне некуда идти, нечего делать и не с кем общаться.

А потом меня окликнул Генри, взбежавший по широкой лестнице с первого этажа библиотеки:

– Сэр? Сэр! С вами все в порядке?..

Я кое-как взял себя в руки и ответил, что да, я жив-здоров. Попросил его включить весь свет на втором этаже. Через минуту залы залил электрический огонь, но вот только человек в шляпе и длинном пальто к тому времени уже исчез.

Когда позже в тот же день я встретился с Далией в ее картинной галерее, она в ответ на мои вопросы и обвинения повела себя крайне невежливо.

– Ты – самый настоящий псих! – закричала она с порога. – Не приходи сюда больше!

– О чем ты, Далия?

– А ты что, сам не понимаешь? Блин, да ты действительно умом тронулся. Ты что, не помнишь ту ночь, когда подошел ко мне на улице, пока я такси ждала?

Когда я сказал ей, что не помню ничего подобного, она продолжила свой рассказ о той ночи и последовавших за ней событиях.

– Я была так пьяна, что с трудом понимала, о чем ты вообще, что-то об игре, в которую ты хочешь сыграть. После чего ты присылаешь мне кассеты, а потом приходишь и платишь, чтобы их прослушать, как и предупреждал. И еще я должна была соврать тебе, что эти записи делает какой-то седовласый старикан, а не ты сам. Всегда знала, что ты чокнутый, но так ты хотя бы наконец начал мне платить, а то все торчал здесь попусту, жуя свой убогий обед. Когда я увидела тебя той ночью, не сразу поняла, что это ты: из-за этой гребаной шляпы ты был сам на себя не похож. Но это был ты, просто притворялся другим человеком, хотя не так уж сильно и притворялся. Сказал мне, что я должна уничтожать те записи, а если не уничтожу – случится что-то плохое. Так вот слушай, псих несчастный, я их не стирала. Я дала послушать всем своим друзьям. Мы слушали, пили и смеялись над твоими фантазиями-монологами, а сегодня мне по почте пришло очередное твое произведение. – Она подошла к магнитофону на пластиковом столике. – Так почему бы тебе не послушать его и не заплатить мне еще, как ты обещал? Тебе это понравится! – Она взяла карточку с названием работы. – «Автобусная остановка». Как же это, наверное, увлекательно для таких, как ты – автобусная остановка. Давай, раскошеливайся!