– На этой земле ты не значишь ничего, мистер, можешь мне поверить. – Послышался щелчок взводимого курка. – Почему бы тебе не повернуться, сынок, и не показать нам, из какого ты теста?

Рики уже видел такие сцены. Человек поворачивается, хватается за спрятанный пистолет, и Уэйн в него стреляет. Ни переговоров, ни разглагольствований об этике: пуля справляется с проблемой лучше слов.

– Повернись, я сказал.

Рики очень медленно обернулся и оказался лицом к лицу с человеком, пережившим тысячи перестрелок, – и это был или он сам во плоти, или его блестяще подделанный образ. Уэйн средних лет, еще до того, как он растолстел и пострашнел. Уэйн времен «Рио-Гранде», покрытый пылью после долгой дороги, с прищуром человека, который всю свою жизнь вглядывается в горизонт. Рики никогда не любил вестерны. Он ненавидел дутую мужественность, восхваление грязи и дешевый героизм. Парни его поколения совали цветы в стволы винтовок, и в те времена он считал, что так и надо; по правде, считал так и до сих пор.

Это лицо, такое напыщенно-мужественное, такое непримиримое, олицетворяло не одну смертельную ложь – о славном освоении Америкой новых земель, об оправданности скорого суда, о чуткости в сердцах мерзавцев. Рики ненавидел это лицо. У него просто руки чесались по нему врезать.

Ну все, нахрен, если этот актер, кем бы он ни был, все равно его пристрелит, что он потеряет, если вмажет ублюдку по лицу? Рики облек свою мысль в действие: сжал кулак, замахнулся и врезал костяшками Уэйну по подбородку. Актер был ближе своего изображения на экране. Он не смог отразить удар, и Рики, воспользовавшись этим шансом, выбил из его руки пушку. А потом, решив идти до конца, бешено замолотил его по корпусу – так же, как видел в фильмах. Впечатляющее зрелище.

Его противник попятился под градом ударов – и споткнулся, зацепившись шпорой за волосы мертвого паренька. Он потерял равновесие и, побежденный, рухнул в пыль.

Ублюдок проиграл! Рики почувствовал дрожь, которой никогда не ощущал прежде: радость от физического превосходства. Боже милостивый! Он одолел величайшего на свете ковбоя. Торжество победы пересилило его критический подход. Песчаная буря вдруг начала усиливаться. Уэйн все еще валялся на полу, весь в брызгах крови из разбитых носа и губы. Его уже почти скрыл за собой песок, словно опустив занавес на его позорное поражение.

– Поднимайся, – скомандовал Рики, стараясь пользоваться ситуацией, пока не утратил эту возможность безвозвратно.

Кажется, Уэйн за песчаной завесой усмехнулся.

– Что ж, парниша, – сказал он с прищуром, потирая подбородок, – мы еще сделаем из тебя мужика…