– Стреляйте!

Большего полицейским было не нужно: не успел он произнести и первого слога, как они уже жали на курки.

В Мозготряса одна за другой попали три, четыре, пять пуль – почти все в грудь. Он закрылся руками, одной защищая от их укусов морду, а второй – яйца. Он не ожидал такой боли. Рана от выстрела из винтовки Николсона позабылась в пылу устроенной за ним кровавой бани, но эти колючки причиняли боль – и не прекращали сыпаться. Внутри шевельнулся страх. Инстинкты велели ему броситься на эти хлопающие светящиеся палки, но боль была слишком сильна. И вместо этого он развернулся и, перескакивая на ходу через надгробия, пустился наутек к холмам. Там были рощи, были норы и пещеры, где он сможет укрыться и в безопасности обдумать новую проблему. Но для начала надо унести ноги.

Опьяненные легкой победой офицеры немедленно погнались следом; Айвенго в это время нашел на одной из могил вазу без хризантем и опорожнил желудок.

Огни освещали дорогу только в долине, и, выбравшись из нее, Мозготряс почувствовал себя в безопасности. Он мог исчезнуть в темноте, в земле; он делал так тысячи раз. Он срезал путь через поле. Ячмень еще не собирали, и его полные зерен колосья тяжело качались. Мозготряс топтал их на бегу, они рассыпались под лапами. Его преследователи уже не поспевали за ним. Машина, в которую они забились, остановилась посреди дороги; он видел огоньки, один голубой и два белых, – они мигали далеко позади. Враги что-то кричали вразнобой, но Мозготряс не понимал их речи. Неважно – он знал людей. Они легко пугаются. В этот раз они не зайдут далеко: они сошлются на ночь и прекратят поиски, заверят себя, что, скорее всего, все равно смертельно его ранили. Простодушные младенцы, вот они кто.

Он забрался на вершину холма и посмотрел на долину. За дорожной змеей, которой фары вражеской машины заменили глаза, лежала деревня – круг теплого света со вспышками красного и синего в центре. Со всех сторон ее окружала непроглядная тьма холмов, над которыми висели гроздья и россыпи звезд. Днем долина казалась лоскутным покрывалом с кукольным домиком в центре, но ночью становилась бездонной – и больше принадлежала ему, чем им.

Как он и думал, его враги уже возвращались в свои лачуги. Погоня прекратилась до утра.

Он лег на землю и посмотрел на горящий метеор, падающий на юго-западе. Стремительный и яркий штрих, осветивший облака и потухший. До утра оставалось еще много долгих, целебных часов. Скоро он восстановит силы, а после – после он сожжет их дотла.

Кут не умер – но был так близко к этому, что разницы не чувствовалось. Восемьдесят процентов его костей сломали или раздробили, лицо и шею разорвали на лоскуты, одну руку изуродовали до неузнаваемости. Он должен был непременно умереть. Стоило лишь захотеть этого и немного подождать.