– Но эти кости… Эти тела… Люди, они же живые!

– Все эти байки о ковчеге… «Каждой твари по паре»… Они просто взяли запас пищи. Корм. Фураж, – бормотал Мясников. А потом неожиданно расхохотался. Его смех чудовищным дребезжанием разлетелся под темными сводами. – Должно быть, некоторые смогли сбежать через пролом и завалили его камнями за собой…

Птицын вскрикнул и направил фонарь на свою ногу. Пока они стояли, ноги погрузились в слизь по самые щиколотки. Мясников вдруг увидел, что их ботинки почти развалились. Нет, не ноги погрузились – это серое вещество дыбилось, пузырилось, поднималось, вползало по ногам вверх…

Мясников вырвал ноги из белесой массы. Птицын последовал его примеру, но одну стопу выдрал с трудом. Она была покрыта свежими кровоточащими язвами.

– Оно… – пробормотал Птицын. Мясников смотрел на его ногу и ухмылялся. Собственное лицо ощущалось чужим. Как и мысли. Их наполняло чувство благоговения. Преклонения перед величием того, что открылось им здесь…

Кто-то выстрелил. Вспышка озарила тьму. Резкий звук забился в замкнутом пространстве, и Мясников словно очнулся от дремоты.

– Нужно уходить, – сказал он. – Быстро!

Схватив Птицына, он бросился к гондоле. Мясникову казалось, что они отсутствовали всего несколько минут, но за это время вниз успели спуститься еще шестеро солдат, разместивших вокруг подъемной клети несколько ящиков и соединивших их каким-то шнуром. Один из бойцов и выстрелил – когда увидел, как «пол» перед ним вздыбился и выбросил вверх ветвистый вырост толщиной и высотой с бочку. Подобные отростки появлялись повсюду, на границе света и тьмы. И приближались, становясь все выше. Словно под покровом слизи что-то пробудилось и зашевелилось. Или пробудился сам покров.

Мясников с Птицыным ковыляли к пятну света в центре зала; субстанция под ногами стала более цепкой, как трясина, каждый шаг давался с огромным трудом. Мясников почувствовал, как в стопах расцвела боль.

«Оно ест меня», – мелькнула в голове мысль, следом за которой пришла волна паники. Но следом накатил странный покой. Его нарушили лишь новые вспышки выстрелов там, куда они направлялись. Звуки стрельбы на миг погрузили Мясникова в прошлое – Осовец, липкая грязь, грохот, вопли человека с разорванным картечью животом, пытающегося удержать руками выпадающие кишки, вырванные из земли деревья, и стрельба, стрельба…

Мясников закричал. Это туда он бежит? Туда хочет вернуться? В тот мир, где это возможно? Где это случилось и случится вновь?

Наваждение померкло, вернулось на задворки сознания, где всегда витало мстительным призраком. Осталась тьма, и крики, и страх. Стреляли солдаты, пытавшиеся оборонять периметр вокруг гондолы. С тем же успехом они могли расстреливать болото. Живое болото. Живое и голодное. Истосковавшееся по свежей пище, и воздуху, и простору… Он чувствовал это, чувствовал, словно оно говорило с ним, пело ему, делилось с ним своей тысячелетней болью, словно они были родственны…