«Óна…» — сказал себе священник.

Его голос был чёрной пропастью, неисчислимой, бесконечной, как ночь. Священник был одет в такие же чёрные одежды.

Тень зашевелилась в углу. Священник чувствовал чудодейственный жар, чувствовал благородный смрад.

«О, как долго мы ждали! — мысленно он плакал от радости. — Столько лет! Нет, столько веков!»

Тогда он думал о вещах, прекрасных вещах. Он думал о воздаянии за всю их несправедливую и жестокую судьбу. О времени, когда рабы будут освобождены от оков, когда их будут хвалить, а не оскорблять, прославлять вместо проклятия. Он подумал о времени, когда он тоже будет ходить со своими братьями по самым святым тёмным путям, среди ароматного дыма сжигаемого человеческого мяса и разбрызганной повсюду крови, чтобы с радостью отдать дань уважения и поесть, время, когда он тоже, как и все они, будет срывать плоть с костей неверных, вонзать ловкие пальцы в их широко открытые глаза и снимать кожу с их жалких лиц. Их крики будут звучать, как сладчайшая музыка. Он будет пить их кровь и во веки веков наполнять ею свою нечистую плоть.

Да, священник думал о самых чудесных вещах.

«Óна…»

Священник поклонился, затем упал на колени, его руки были красными от крови до локтей.

«Скоро твоё время настанет…»

И из стигийской тьмы его бог посмотрел на него и улыбнулся.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

— Привет, — сказал Фил.

Хлопнула дверь станции. Сьюзен вошла в комнату, держа в руке рюкзак, полный учебников.

— Нужна помощь с этими книгами?

— Нет, — она бросила рюкзак около своего стола, затем села за пульт и приготовилась к работе.

— Как прошла учёба сегодня вечером?

Сьюзен нахмурилась. Она не стала отвлекаться на поверхностную светскую беседу, но тогда Фил даже и не надеялся, что она это сделает.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— Мне нужно было поговорить с шефом, — он шаркал ногами, глядя вниз. Он чувствовал себя маленьким ребёнком, которого отправили в кабинет директора. — Тогда я подумал, что побуду немного, подожду, пока ты не придёшь.