«А может, потому, что она не казалась реальной нам обеим, — мелькнула мысль у Полли. — Вокруг нее всегда была какая-то тень — не совсем черная, нет, но... достаточно темная, чтобы ее было плохо видно. Вот отчего наша печаль такая слабенькая».
— Я слышу, — сказала Полли. — Мне действительно лучше, я действительно ничего не могу с этим поделать, и я очень благодарна за это. Как по-твоему, талия на месте?
— На месте, — кивнула Розали. — Не знаю, что меня больше удивило, когда я вернулась, — слышать, как вы поете, или стрекот швейной машины. Поднимите руки.
Полли послушно подняла обе руки. Их нельзя оыло спутать с руками королевы красоты — слегка скрюченные пальцы с неестественно увеличенными суставами, — но Розали видела, что опухлости сильно уменьшились с прошлой пятницы, когда от мучительной боли Полли ушла домой раньше обычного.
— Ого! — сказала Розали. — А они вообще болят?
— Конечно... но все равно меньше, чем болели весь месяц. Смотри.
Она медленно сжала пальцы в кулак, а потом с такой же осторожностью снова раскрыла ладони.
— Как минимум месяц я не могла так сделать.
На самом деле правда была еще поразительней, и Полли это знала: она не могла без мучительной боли сжать руки в кулаки с мая, если не с апреля.
— Ух ты!
— Итак, мне лучше, — сказала Полли, — и если бы Нетти была здесь и могла порадоваться этому, все вообще было бы замечательно.
Дверь в магазин распахнулась.
— Ты посмотришь, кто там? — попросила Полли. — Я хочу закончить рукав.
— Конечно. — Розали двинулась было к двери, а потом остановилась и обернулась. — Знаете, Нетти порадовалась бы за вас.
Полли кивнула.
— Знаю, — мрачно сказала она.
Розали пошла ко входу, чтобы обслужить покупателя. Когда она ушла, левая рука Полли легла на грудь и дотронулась до маленького, не многим больше обычного желудя, шарика, который висел под розовым свитером.
Азка — какое чудесное слово, подумала она и снова принялась шить на машине, поворачивая заготовку платья — первого, сшитого ею с прошлого лета, — туда-сюда под мелькающими серебряными бликами иголки.
Она рассеянно подумала: «А сколько, интересно, мистер Гонт запросит за амулет? Сколько бы ни запросил, — сказала она себе, — все равно будет мало. Я не стану — мне просто нельзя — так думать, когда дело дойдет до торговли, но все равно это чистая правда. Сколько бы он ни запросил, это будет хорошая сделка».