Если кто-то роковым образом и недооценивал взрывоопасность ситуации, это был отец Бригем. Он знал, что его баптистскому сопернику вряд ли придется по душе идея Ночи Казино, но не понимал, как глубоко оскорбляла и ранила баптистского проповедника мысль об азартной игре с благословения церкви. Он не знал, что отец Уилли Парохода был заядлым игроком, много раз бросавшим свою семью, когда его охватывала лихорадка азарта, и что в конце концов, проигравшись в пух и прах, застрелился в задней комнате дансинг-холла. И наконец, нелицеприятная правда об отце Бригеме заключалась в следующем: даже если бы он и знал

об      этом, ему, по всей вероятности, было бы все равно.

Преподобный Роуз мобилизовал все свои силы. Начали баптисты с кампании писем — «Нет — Ночи Казино» — в ежедневную газету Касл-Рока «Звонок» (ббльшую часть писем написала сама Ванда Хемпхилл, жена Дона), а потом последовали листовки «РУЛЕТКА ДЬЯВОЛА». Бетси Байге, председательша Ночи Казино и главный регент местного отделения Дочерей Изабеллы, организовала контрнаступление. За последние три недели «Звонок» разросся до шестнадцати страниц, чтобы уместить дебаты противоборствующих сторон (правда, это больше походило на чемпионат «Кто-громче-крикнет», чем на разумную аргументацию различных взглядов). Расклеивалось все больше листовок; с не меньшей быстротой они срывались. Умеренность в выражениях обеими сторонами игнорировалась полностью. Некоторые из идеологических бойцов просто забавлялись; было и весело, и безопасно участвовать в буре в стакане воды, но... когда дело приблизилось к финишу, для Уилли Парохода, равно как и для отца Бригема, это уже не было забавой.

— Я раздавлю этот маленький самодовольный кусок говна! — рявкнул Бригем на удивленного Элберта Джендрона в тот день, когда Элберт принес ему небезызвестное письмо: «Послушай, ты, ПОЖИРАТЕЛЬ МАКРЕЛИ», которое нашел приклеенным к двери в свой зубоврачебный кабинет.

— Вы только представьте себе, этот сынок грязной шлюхи обвиняет правоверных баптистов в такой мерзости! — завизжал преподобный Роуз на столь же удивленных Нормана Харпера и Дона Хемпхилла. Это произошло в День Колумба, сразу после звонка отца Бригема. Бригем пытался прочесть письмо про макрель его преподобию Роузу; Роуз отказался (нарочито — в присутствии своих дьяконов) слушать.

Норману Харперу, который был примерно одного роста с Элбертом Джендроном, но весил фунтов на двадцать больше, стало как-то не по себе от истерического крика Роуза, но высказывать он это вслух не стал.

— Я вам скажу, в чем тут дело, — буркнул он. — Отец вислозадый слегка перетрухнул из-за той открытки, которую ты получил, Уилл, вот и все. Он понял, что дело зашло слишком далеко. И рассчитал — если он объявит, что кто-то из его дружков получил письмо, полное таких же ругательств, это разойдется по округе и снимет с него вину.