На негнущихся ногах Влад подошел к месту трагедии. Упал на колени и заплакал, собирая ледышки в кучу. Они приняли форму букв: М, О, Р, О. Владу оставалось сложить последнюю.

Слезы замерзали на лице, холод парализовывал, но Влад собирал из осколков злосчастную букву. Слово. Имя, ставшее проклятием. Влад продолжал, пока не понял, что нет никакой заснеженной дороги и он ворочает обломки музыкального центра на полу мастерской. Дверь хлопала на ветру, звенел колокольчик, в помещение валил снег. Жуткая бородатая морда из мрамора с интересом наблюдала за Владом. На рабочем столе лежал плюшевый Матроскин.

Влад с трудом поднялся, разминая затекшие конечности. Как он сюда попал? Не очередной ли это сон?.. Впрочем, явь давно перемешалась с кошмаром, чего ж теперь удивляться. И все началось со смерти гребаного Деда.

Он повернулся к памятнику. Вставка из черного гранита ждала только его. Влад вздохнул и пошел за инструментами. Он обещал, что все сделает, и должен сдержать слово. В этом был его единственный шанс.

Влад сосредоточился на работе, стараясь не думать больше ни о чем. Ни о заглядывающих в окна Снеговиках, ни о криках снаружи, ни о гигантском дереве с висельниками. Он думал только о буквах и цифрах. И чья-то невидимая рука вела его инструменты, когда Влад выбивал дату рождения.

Закончив с цифрами, Влад стал подправлять изображение, то и дело сверяясь с фотографией. Летящие вниз крошки мрамора превращались в снежинки, и пол становился мокрым. Ботинки скользили, но Влад запретил себе обращать внимание на что-либо; он с головой ушел в работу. Пришло внутреннее чувство спокойствия. Если он все сделает как надо, Женька вернется домой. Он отвезет ее на каток, как обещал. Угостит сахарной ватой и никогда больше от себя не отпустит.

Время текло незаметно: Влад не понимал, сколько уже работает. Один час? Один день? Что осталось в этом мире потерянного времени, кроме бородатого, выпирающего из породы лица?..

Мастерскую потихоньку заполняли скорбящие. Влад видел их периферийным зрением, слышал их разговоры. Они пришли за представлением и получили его.

Едва Влад закончил надпись, толпа стиснула его, обхватила ледяными пальцами. Он не сопротивлялся, лишь тихонько бубнил:

– Пусть знают все кругом… Как здорово, как здорово служить снеговиком… Пусть знают… все… кругом…

Памятник подняли и вынесли на руках прямо в заснеженную ночь. Город загудел, встречая мраморного Деда.

Похороны официально начались.

* * *

Метель накрывала все вокруг белым саваном. От стоящих рядом людей было не продохнуть. Казалось, весь город явился на старое кладбище, чтобы отдать Деду последние почести. Ярко горели погребальные костры. Повсюду были развешаны и раскиданы елочные украшения: шары, шишки, конфетти и звезды… Гирлянды опутывали деревья, ограды и памятники. Вспыхивали то зеленым, то красным, то синим, то желтым светом. Откуда-то лилась новогодняя мелодия. На плечах у людей вместо воротников застыла мишура. На Влада тоже накинули одну такую, превратив его в забавную игрушку, потеху для умирающего праздника.