Там, за границей света, метались тени, пела и шебуршала сказка. Порой Владу казалось, что он разбирает очертания того или иного сказочного персонажа (не Винни Пух ли показался вон там, за разбитой могилой?), но стоило посмотреть на тень в упор, и она таяла, становилась лишь мокрым снегом, летящим из небесных утроб.

К Владу подходили люди. Обнимали, хлопали по плечу, говорили о том, как он важен для города. Губернатор долго тряс его руку, а Влад все никак не мог оторвать взгляда от лишенных ногтей пальцев, покрытых пигментными пятнами. В голове пронеслось, что губернатору можно дать и тридцать, и пятьдесят лет. История повторялась, а горожане становились… иными. Потом Влад внимательно разглядывал свою ладонь – но выглядела она нормально. Пока еще нормально.

Лица людей были похожи: бесконечные ряды копий. Торжественные, бледные, ждущие. И у каждого в глазах застыло одно и то же выражение, которое Влад все никак не мог разгадать.

«Я сделал это ради Женьки», – сказал он сам себе, когда памятник водрузили рядом с громадной могилой. Небеса вспыхнули огнем фейерверков, горожане захлопали и заголосили.

На плечо легла чья-то ладонь, и Влад вздрогнул, оборачиваясь. Теща стояла в одной ночной рубашке и судорожно всхлипывала. Седые неубранные волосы запорошил снег.

– Дожили, ох, дожили на старости лет…

– А где, – Влад сам не узнал свой хриплый, каркающий голос. – Где…

В ночи раздался отчетливый перезвон колокольчиков. Толпа поспешно расступилась, и Влад увидел трех оленей, запряженных в сани. Звери были худые, морды их пугающе выпирали вперед, с почерневших губ капала слюна. С трудом передвигаясь, приблизились они к разрытой могиле. Тут же Снеговики вытащили из саней нечеловеческих размеров красный гроб и в торжественной тишине опустили его в мерзлую, заметенную снегом землю. Гроб был пустой.

– Где…

– Тихо! – шикнула теща, толкая его в спину.

Влад всмотрелся в ее посеревшее лицо, в черноту широко распахнутых глаз – и решил промолчать. Он перевел взгляд на памятник и почувствовал, как подкашиваются ноги. Бородатое изображение подернулось рябью. Мраморная голова задвигалась из стороны в сторону, рот скривился. Существо вытянуло посиневшие ручищи из памятника, ухватилось за края мраморной плиты и полезло наружу.

– Дед! Дед! Дед! – скандировала толпа.

Снеговики собрались почетным караулом вокруг могилы. А существо уже стояло рядом, и метель взвизгнула, и земля содрогнулась от его присутствия. Влад видел, как растет, изламываясь, держащая посох фигура. Она становилась все выше и выше, как ель из кошмаров. Краснота одеяний ослепляла. Сказка и явь слились воедино, и Влад отчетливо понял: больше ничего не будет. Ни-че-го.