– Ладно. – Волков выпустил его и продолжил примирительно: – Отвечай на вопросы этих господ, а я со старостой сам разберусь.

– И что, мне от вопросов легче жить станет?

– А может, и станет. Староста и Соллон обворовывали и вас, и барина. А теперь эти городские господа все заново посчитают.

– Нам-то точно жить легче не станет. Может, только у барона серебра прибавится.

– Может, и тебе полегчает, мало ли, – обнадежил его Ёган.

– Да когда ж такое было, что мужику легчало?

– Хватит! – рявкнул Волков, снова закипая. – Или будешь отвечать, или собирайся в подвал и под кнут.

– Ну раз так – отвечу. Спрашивайте, господа.

Аудиторы начали задавать ему вопросы, а мужик начал врать. А Ёган стал ловить его на вранье. Получался какой-то базар. Солдат не мог находиться в избе, хотелось извозить тупого мужика мордой по полу. Вышел на улицу, устало сел на поленницу рядом с привязанной ободранной козой. Из-за угла хаты лениво потявкивал кобелек. Тут же были сержант и пара стражников. Один из стражников, немолодой, подошел к Волкову и спросил:

– Притомились, господин коннетабль?

– Притомился, – устало ответил солдат и вздохнул, – как будто лужу пытаюсь плетью высечь. Плетью машу, а толку нет. Что бы ни сделал, а делать еще больше надо… И ни конца этому не видно, ни краю… Дело все там же стоит.

– А неправда ваша… Вы как тут объявились, так зашевелилось все, забулькало, что в котелке, а раньше как было? Болото! Пропал, к примеру, человек, да и бог с ним, пошукали малость, поп отпел как сгинувшего, и все! А старосты – воры, паскуды, а Соллон всех девок перепортил, а если кто из родни против был, так он того в бараний рог выворачивал. А сейчас все по-другому, все! И все то вы.

– И упыря мы изловили, – добавил сержант. – Не шутка.

– Да, изловили, – согласился Волков, но не стал он говорить им, что упырь тот, наверное, не последний.

– А про мужика вы не серчайте, – продолжал старый стражник, – мужик – он упрямей барана, все от жадности своей да от бедности. Ничего, мы их переупрямим.

Из избы вышли аудиторы, худой нотариус Деркшнайдер, молодой Крутец, безымянный писарь и Ёган.

– Да, – невесело произнес Деркшнайдер, – а мужик здесь зол. День-то уже к вечеру клонится, а мы всего двоих опросили, так мы долго тут провозимся.

– Сильно упрям мужик был? – спросил Волков.

– Мужик везде одинаков, – заметил Крутец, – не любит мужик, когда его записывают, думает, что больше брать будут после записи.

– То так, то так, – кивал Деркшнайдер, – да вот только это первый раз был, когда меня собаками травили. Ладно, давайте не будем терять времени, пойдемте в другой дом.