Все начали быстро доедать, вытирать губы, допивать из стаканов, вылезать из-за стола и выходить на улицу. В углу трактира Волков приметил Сыча и незаметно дал ему знак идти за ним. Сыч, якобы дремавший в углу за кружкой пива, едва заметно кивнул в ответ.

Они стояли за углом трактира, у забора, под дождем в темноте. Волков опять морщился от запаха Сыча.

– Ну, как тут дела? – спросил он.

– Суета день-деньской. К трактирщику народ прет валом, он со всем разговаривает.

– А от Соллона кто был?

– Из холопов его никого не было, а если кто другой был, то я того не ведаю.

– Смотри внимательно, мне теперь не только ла Реньи нужен, но еще и Соллон.

– Да это я скумекал.

– Старосты подбивают мужиков не разговаривать с городскими. Хочу завтра их под замок посадить. Что думаешь?

– Дело правильное, только сажайте их вместе с семьями.

– С бабами да детьми? Что за дурость? Не зверь же я.

– На первый взгляд оно, конечно, дурость, но ежели приглядеться, то лучше сажать семьями, потому что так правильно. Хотя и не по-людски, по-зверски, как вы говорите.

– Ну-ка, объясни.

– Вот, к примеру, староста – он вор, – начал Сыч, – с мужика, значит, брал, а барину не отдавал. Значит что?

– Что? – не догадывался Волков.

– А то, что деньга у него есть. Староста – это ведь не Соллон, который дома из камня строит да коней знатных покупает. Старосты – они ж из мужиков, а значит, деньгу берегут, копят. В огороде горшок с серебром, поди, припрятал, я на то побиться готов.

– И?.. – не понимал Волков.

– Вот вы старосту возьмете, а сыночек его старшенький горшочек откопает и сбежит куда, и не видать вам тех денежек никогда. А когда вы всю семью в подвал разом посадите на хлеб да в холод, то через неделю староста от бабьего воя сам поговорить захочет. Баба его ему спокойно сидеть не даст, зад у баб от камней в подвале мерзнет, уж поверьте, и просить он будет, чтоб семью отпустили, и за это он все вам скажет и без дыбы, и без железа. Все серебришко отдаст, – объяснял Фриц Ламме.

– А ты молодец, Сыч, – произнес Волков, – так и сделаю.

– Только не говорите никому, пока старост с семьями не возьмете, чтоб для них все в нежданку было.