Сет кладет руку мне на плечо. Он стоит рядом, выпрямившись во весь рост, и кажется очень высоким; лицо его совершенно спокойно, голос звучит повелительно; но я все же замечаю смертельную бледность его лица и чувствую исходящий от него запах рвоты.

– Оставь ее в покое, Гэбриел.

– Но, святой отец, ты же не знаешь…

– Все мы дети Божьи, и ты должен оставить эту девушку в покое. Навсегда.

– Нет! Она совсем не та, какой кажется! Ты просто…

Сет жестом велит ему замолчать и поворачивается ко мне:

– Ступай, Сара. Ну, иди же.

Я, покачав головой, не двигаюсь с места.

– Иди же, – повторяет он. Потом склоняется ко мне и заглядывает мне в глаза: – Иди, детка. Ступай к своему любимому, поделись с ним новостями.

Я смотрю на Гэбриела, который прислушивается к каждому нашему слову и хмурит брови.

– Я не уйду, – говорю я.

– Тебе предстоит новый путь, – говорит Сет. – А я постараюсь успокоить устроенную здесь бурю. Завтра вечером я вас жду.

Я, пятясь, делаю несколько шагов, потом снова бросаюсь к Сету, целую его в щеку, резко разворачиваюсь и бегу вниз по склону холма. Ветер доносит до меня лишь некоторые из тех грязных слов, которые изливаются мне вслед из пасти Гэбриела.

Ведьма. Шлюха. Прислужница дьявола. Колдунья. И каждое слово звучит все громче, и в каждом слове все больше яда.

Но я убегаю от этих слов. Я спешу к Дэниелу. К нашей новой жизни.

На самом краю

На самом краю

Дэниел с отцом стояли посреди притихшей кухни и смотрели на остывший очаг и пустой стол.

Предыдущая бессонная ночь, полная волнений, связанных с предстоящими событиями, и душевной боли из-за того, с чем ему придется расстаться, хоть и оказалась для Дэниела мучительной, однако наполнила его какой-то неожиданной силой.

Отец, глянув на него, только руками развел, изумленно приподняв плечи, как человек, неожиданно для себя потерпевший поражение.