– Стойте! – взмолилась Мачтакова.

Свет погас. Со всех сторон загрохотало: рептилии неслись к ней по настилу, чтобы разорвать и поглотить.

Мачтакова завизжала. Лампы вспыхнули.

В спортзале не было ни детей, ни монстров.

Физрук опустилась на пол, давясь слезами.

…Антон Павлович Прокопьев, учитель рисования и мировой художественной культуры, уперся ладонями в стенку туалетной кабинки и раздвинул ноги настолько широко, насколько позволяли спущенные до щиколоток брюки. Анна Ивановна, учительница музыки, пристроилась рядом и облизывала его. Он полагал, что это неправильно, ведь он не испытывал к Анне Ивановне ни малейшей симпатии, к тому же школьный туалет – не место для подобных забав. В кабинке был сломан засов, и кто угодно – ребенок! – мог нагрянуть, застав педагогов за специфическими занятиями.

«Остановись! Это безумие!»

Анна Ивановна встала, фыркая, как загнанная лошадь. Подбородок в слюне, юбка задралась, волосы растрепались. А глаза горели таким фанатичным огнем, что Прокопьев забеспокоился и потянулся за штанами.

Прокопьев отвесил пощечину свободной рукой. Анна Ивановна отшатнулась. Дотронулась до покрасневшей скулы.

– Прости, – потрясенно шепнул Прокопьев. Двинулся к коллеге, чуть не упал, запутавшись в штанах и трусах.

– Что с нами? – спросила Анна Ивановна. Взор ее напомнил виденное в Сети фото: олень замер перед несущимся на него автомобилем.

– Я не знаю, – сказал Антон Павлович.

– Ты мне даже не нравишься. – Анна Ивановна растерянно улыбнулась.

– Ты мне тоже.

– Это… – Она порывисто оправила юбку. – Наверное, магнитные бури.

Сгорая от стыда, Антон Павлович застегивал штаны.

– Наверное, – глядя в пол, пробормотал он.

Стена снега двигалась к школе с запада. Костров застыл у окна. Метель зашторила стадион и беговые дорожки. Джип спонсора Тухватуллина, припаркованный во дворе, стремительно обрастал белой шапкой. Темное пятно юркнуло к автомобилю. Подросток… он оглянулся и, не заметив в окне наблюдателя, вынул что-то из кармана.

«Ножик», – догадался Костров.

Он смотрел не мигая. Сразу двое смотрели на мир из его черепа: мальчик, до смерти боящийся мрака, и древнее существо, из мрака сотканное. Мальчик околевал от страха. Он сел в уголке и обхватил себя руками.