Вдалеке над рекой стоял еще один мост, а сразу за ним – всё те же разноцветные небоскрёбы и дома поменьше. Их уже хорошо было видно.

Но шли, как оказалось, не к мосту. Дружище свернула влево, нырнула в кустарник, а когда Игнат последовал за ней, обнаружил бетонную трубу с человеческий рост. В трубе была дыра, в которую Дружище забралась.

– Всё на месте! – похвасталась она. – Видишь, я тоже кое-что умею, не одному тебе прошлое ворошить!

– Куда это труба ведет?

– Пойдем, проверим.

Он тоже забрался внутрь. На дне трубы плескалась вода, но ноги и так уже были давно мокрыми. В нос ударил запах тухлятины, Игнат обнаружил сразу два разлагающихся трупика птиц, а в стороны от них разбежались крысы. Не то, чтобы Игнат боялся крыс – в доме их водилось достаточно, папа травил, отлавливал, сжигал постоянно – но сейчас непроизвольно отступил, чтоб не задеть ненароком. Дружище рассмеялась. Её смех звонко разлетелся по трубе и исчез где-то в темноте.

– Вряд ли мы умрем, если нас покусают крысы.

– Не хочу экспериментировать, – буркнул Игнат.

Он достал из рюкзака фонарик, включил и направил луч вглубь трубы. Покатые стены облепил мох, стайки крыс дружно перемещались по воде, избегая свет. Шорох и шлепанье их лапок наполнили пространство.

– Идём.

Темнота становилась плотнее с каждый шагом. Слабый фонарик не справлялся, с ним было даже хуже – глаза видели тонкую полоску света и больше ничего. Вокруг, в этой надоедливой и чужой темноте, шуршали мыши, а может быть кто-то ещё, невидимый. Под ногами то и дело похрустывало стекло. Стены были влажными и тёплыми.

Дружище шла впереди, её почти не было видно, только слышно. Глупо было спрашивать у неё, как долго ещё идти, поэтому Игнат, чтобы отвлечься, погрузился в собственные мысли.

Он попытался вспомнить, рассказывала ли мама что-нибудь про жизнь после апокалипсиса. Про Питер или другие города. Кажется, нет. Все её рассказы сводились непосредственно к описанию самого процесса: как начался конец света, что происходило в первые дни и недели, что случилось в больших городах. Потом масштаб сужался до истории об их чудесном спасении и замыкался на доме в заброшенной деревне. Капуста, теплицы, редкие выезды в активную фазу, вот и всё. Как будто маме этого было достаточно. В какой-то миг она спряталась в кокон, ограниченный жизнью в изоляции, и больше из него не высовывалась.

Вот папе было о чём рассказать, но он помалкивал. От папы Игнат слышал разве что анекдоты, да воспоминания о жизни до конца света. Очень редко он садился рядом с мамой, когда она показывала альбом с вырезками, и вставлял в её истории правки и комментарии. Но о том, что произошло после апокалипсиса, куда двинулся мир, – ни слова.