Я сел на пол, положил голову на край кровати, не зная, что делать дальше. Дикая, нечеловеческая ярость разрывала изнутри, хотелось пойти на кухню и вцепиться в лицо Анны когтями, высосать глаза, как сырые яйца, выломать ребра, раздробить зубами позвоночник, уничтожить все, что я когда-то боготворил и любил. На сознание навалилась пустота. Все стало несущественным, чуждым. Я пошел в комнату, где был люк и стал раздеваться. Недоумевал, какое отношение теперь ко мне имеют эти тряпки? Остервенело я сбрасывал с себя одежду, ненароком дырявя ее ногтями.

– И что это за стриптиз? – раздался из-за спины недовольный голос.

Мне нечего было ответить. Она уже не имела значения. Ничто на поверхности больше не имело значения. Я открыл люк подвала и спустился вниз. Добрые три года Анна ныла, что нужно установить здесь свет, но руки так и не дошли. В нижнем углу плесневелой бетонной стены, зияло черное отверстие, прикрытое куском фанеры. Сверху, из комнаты, как из другого мира раздавалось:

– Э, алё, я к тебе обращаюсь? Чего ты там шаришься?

Узкий тоннель послушно расширялся под движениями рук, идеально приспособленных для такой работы. Нос служил навигатором, направляя по слабой ниточке аромата вареников и заветренного мяса, теперь я точно знал, что так пахнет бог.

Монт встречала меня под статуей Сатурна. Гигантские губы изваяния покрывала свежая кровь, в ложе рук шевелилось, разворачивалось и влажно блестело тело божества, которое дает таким, как я, право на счастье. Девушка возлежала на земле, запачкав черное платье, тощие бёдра она развела в стороны, выставив на обзор темное лоно.

– Наконец-то, милый. Теперь ты готов.

Я взял ее быстро, резко, как спариваются животные. Ее плоть была жесткой, костлявой и холодной. Я колыхался у нее между ног подобно ламантину, но уже не думал о том, как выгляжу. Здесь мое место. Обитатели пещер начали собираться вокруг, и на секунду мое человеческое смущение подняло голову, эрекция спала, спина покрылась холодным потом. Женщина-дикобраз, чешуйчатая безногая тварь, несчастное создание с головой, подвешенной между ног – все они были здесь, рядом, смотрели на мое бесформенное омерзительное тело. Осторожно, с благоговением, они по очереди касались меня.

– Не волнуйся. Они всего лишь хотят воздать почести новому вожаку, – промурлыкала Монт и поцеловала меня.

Губы ее были холодными, склизкими, а язык – горячим и длинным, он залез мне в глотку и извивался там словно червь. Невпопад подумалось, что таким языком должно быть удобно залезать в кости, чтобы добираться до вкусного костного мозга. Оторвавшись от поцелуя, я заметил, что принятые мной за пирсинг блестяшки оказались шляпками гвоздей, булавок и скобами степлера. Я вытянул палец над ее фальшивым лицом и разрезал кожу, украденную Монт из морга в Хайдхаузене.