Как после приятной легкомысленной отрешенности следует болезненное и невольное примирение с будничной действительностью, так разум мой скоро вернулся к своим переживаниям и тревогам, и озабоченность неординарной проблемой вновь набрала прежнюю силу.

Когда свет заката окрасил запущенную лужайку господина К. в багряный огненный цвет, я дважды обошел его дом, пока окончательно утвердился в своем решении – и дважды моему утомленному взгляду открывался причудливый знак, расплывчатый, точно мираж в медных лучах странного солнца. Но был ли я способен постичь в эти минуты его зловещий смысл, порожденный разумом чужого бога?

Всю дорогу от Х., где расположен мой дом, до невзрачной хижины господина К. я шел в сопровождении невидимки. Призрак неотлучно и повсеместно следовал за мной, но перед входом в дом заклинателя он словно бы затаился. Я знал, что чувство это кратковременно и обманчиво, и все же тревога в моей душе немного улеглась. И только после этого, как мне кажется, я поборол неуверенность в предстоящем общении с отшельником.

Взойдя на обветшалое крыльцо, я собирался постучаться в дверь, и тут заметил, что на янтарном набалдашнике моей трости пролегла глубокая трещина. Увидев, что дверь приоткрыта, я несколько раз окликнул хозяина, и, не получив ответа, осмелился войти.

Внутри царила темнота, слепая, непроницаемая, как в мрачном склепе, где присутствие смерти заставляет входящего удерживать уста в благоговейной тишине. Подобное непредвиденное чувство охватило и меня, стоило лишь сделать короткий неуверенный шаг.

Меня окружила густая мгла, но жёлтая полоска света, мерцающая в конце передней под дверью, дала мне понять, что в комнате горит свеча. И тут, до меня донесся тихий шелест, он был частым и торопливым, будто кто-то, а это должен был быть господин К., листал книгу в нетерпеливой попытке найти нужную ему страницу. По-видимому, мой приход остался для хозяина незамеченным. Упорно продолжая перелистывать свой фолиант, размещенный на металлической подставке, заклинатель выглядел ужасно озабоченным и не удостоил меня даже коротким взглядом, когда я прокашлялся и тихо поприветствовал его.

Он был всецело поглощен своим занятием, листая страницы с фанатичным упрямством и совершенно не считаясь с моим присутствием. Затем я обошёл комнату, чтобы встать к нему лицом, поскольку его лицо было обращено к западному окну, в нише которого под закопченной стеклянной колбой горела лампа. Помимо неё большую часть света давали свечи на высоком старинном канделябре, занявшем один из углов комнаты. От массивного сундука, окованного железом, вытянулась черная тень, накрывшая мои ноги, когда я встал над сгорбленной фигурой заклинателя.