Этот спонтанный прилив чувств привел меня в необъяснимое помрачение. Мнилось мне, что полумрак в комнате сгущается в углах, приобретая неясные призрачные формы. Страшные фантомы, напомнившие мне черные тени, которые гнали меня во мрак в кошмарном сне, отвратительно корчились на стенах. Вместе со мной, заклинатель разглядывал свою комнату, как будто видел ее впервые.

– Вы принесли мне знак? – глухо пробормотал он, при этом взгляд его испуганных глаз упал на трость в моих руках. – Вы ведь прочли ее до конца? – спросил он и больше не проронил ни слова, оставаясь неподвижным до тех пор, пока затхлая полутемная комната не озарилась яркой вспышкой ослепительного света.

Я слышал шелест страниц фолианта, потревоженных незримой силой…

Сквозь слезы опаленных глаз я видел, как потолок и стены, делаясь прозрачными, постепенно исчезали, предметы в комнате, точно утратив свою плотность, меркли и как бы растворялись в обжигающем неестественном свете огненно-красного луча, проникшего сквозь крышу и потолок.

Священный страх охватил меня, но в то же время я почувствовал скорое облегчение – неизъяснимая тоска по чарующим и одновременно зловещим закатам двойных светил, чьи тусклые блики играют на поверхности мертвого озера Хали, постепенно угасла. Вместе с тем, к вящему ужасу своему, я понял, что стал жертвой мистического обольщения и, что запретной мечте моей суждено было сбыться: уже сгущались сумерки, и два медных диска-близнеца медленно склонялись к горизонту, за которым тут и там вздымались циклопические островерхие башни, окутанные густой зеленоватой дымкой.

Согласно пьесе, знакомой нам обоим, я и заклинатель духов, пребывающий на грани безумия, должны будем умилостивить Короля.

В первом акте главную и единственную роль исполнил заклинатель. Он без устали плясал, прерываясь только для того, чтобы продемонстрировать свое умение ходить на руках, но временами поскальзывался – ведь сценой служил ему берег Хали – и неуклюже, но довольно забавно падал лицом в грязь. Пока господин К., вымазанный в грязи до неузнаваемости, самозабвенно исполнял роль паяца, зеленоватый туман сгустился над сценой, быстро затягивая бездонное, залитое багрянцем небо, усеянное мириадами черных звезд.

За абсурдной пантомимой заклинателя я наблюдал с последнего ряда зрительного зала, где обнаружил себя, когда глаза мои снова могли видеть.

Меня не оставляло чрезвычайно волнующее чувство, что где-то в партере сидел в величественном одиночестве некто третий. Но то, кем он мог быть, все еще было скрыто от меня. Меж тем густая мгла неотступно надвигалась, покрывая ряды зрительских кресел.