– Прошу! – пропустил он гостью вперед.

– Подземная сокровищница? – Александра с пониманием глянула на хозяина и вошла в сводчатый зал, освещенный неяркими светильниками по периметру.

– В определенном смысле да, – подтвердил Николя, отошел в угол и… будто начал играть в «классики», переступая с одной каменной плиты на другую.

Александра остановилась у входа и, засунув руки в карманы халата, снисходительно наблюдала за ним. Но в результате магического танца пол в середине зала дрогнул и начал медленно опускаться вниз, а потом… из ниши стало подниматься нечто похожее на статую, укрытую белым покрывалом. Свет стал ярче и сконцентрировался в середине зала.

Александра замерла. Хотя ей казалось, что после похода в крипту ее уже ничто не сможет удивить, но утро с Николя явно не уступало прошедшей ночи по количеству сюрпризов, которые воплощали самые невероятные детские мечты и фантазии.

Николя, не говоря ни слова, потянул ткань, и у Александры перехватило дыхание.

Мраморная статуя прекрасной женщины в неярких лучах света казалась живой. Чуть колыхалась сотканная резцом мастера тончайшая вуаль прозрачной каменной накидки, обнажавшей прекрасное тело. Показалось, от едва заметного вдоха приподнялась и опустилась грудь…

«Совсем как у Исиды в Александрийской библиотеке», – ошеломленно думала Александра. Она сделала шаг вперед и остановилась, словно наткнулась на невидимый барьер, потрясенная тем, что статуя была похожа на… нее саму?! Запечатленное в камне ее собственное лицо, обращенное к небу, такое знакомое и незнакомое одновременно, ее тело, ее руки, в одной руке…

– Анх – символ жизни и бессмертия, – пояснил Николя, перехватив ее взгляд.

А другая сжимает…

– Уас, скипетр могущества, означающий победу Хора над Сетом, – добавил он.

– Добра над злом, – негромко сказала она, вспомнив одну из бесед с Онуфриенко. – Это ваша работа?! – спросила восхищенно, все еще отказываясь верить, что вот этот, стоящий рядом человек с внешностью и манерами аристократа и тонкими, казалось, не приспособленными для грубой работы пальцами смог создать такое чудо! Но уже почувствовала невольное почтение к мастеру, сумевшему воплотить в камне вечную красоту, вечную женственность и вечную тайну Женщины-Богини.

Николя не ответил. Судя по тому что его губы подрагивали, было понятно, он волнуется, как автор на премьере. Он стоял молча, обхватив себя за плечи, и попеременно переводил взгляд со статуи на Александру, и всякий раз, когда смотрел на нее, прищуривал глаза, словно снимая с нее халат, отчего она чувствовала себя не зрителем, а натурщицей, которая пришла, но замешкалась с раздеванием.