– Да, и жалею об этом.

– Вы увидите, я жилец тихий, мистер…

– Хатчинсон.

– Вы увидите, я жилец тихий, мистер Хатчинсон. Меня будет почти не видно и не слышно. Я не доставлю вам ни малейших хлопот…

– Я же вам говорю, что не хочу сдавать комнаты, – повторил Сирил.

Но тот тип все долдонил свое, словно не слыша.

– Есть и другие, конечно.

– Другие?

– Да, всего нас семеро, но мы уместимся.

– Разве я вам не сказал, что не хочу сдавать комнаты? – выкрикнул Сирил, кипя негодованием.

– Да, но вам бы лучше подумать как следует и впустить нас, раз уж вы все равно от нас не отделаетесь.

– Я от вас не отделаюсь? – повторил Сирил, уставившись на незнакомца. – Сейчас посмотрим, как я от вас не отделаюсь! – И он вскочил на ноги.

Незнакомец тоже встал – здоровый, коренастый, неподвижный, самый тяжелый предмет во всей комнате. Но когда Сирил бросился на него, незнакомец исчез, растворился черным дымом, сквозь который прошли руки Сирила.

Когда Сирил очнулся, он по-прежнему сидел в кресле, и его разум бурлил тревожными мыслями. Кто это был? Куда он делся? А он сам… потерял сознание? Или заснул? Он взглянул на часы. Почти четверть двенадцатого. Почему не пришел мистер Сноу? С ним что-то случилось? Не пойти ли его поискать?

– Мистер Сноу! Мистер Сноу!

Звать бесполезно: где бы он ни был – у себя наверху или внизу, в пустых комнатах, – он все равно не услышит. Их разделяет слишком много дверей и лестниц. Если с мистером Сноу что-то случилось, виноват будет Сирил, который позволил ему подвергать себя риску – пожилому человеку, вооруженному одним лишь фонарем. А что если его вообще нет дома? Что если он увидел что-то из окна и вышел на улицу? Тогда Сирил остался один во всем доме, и некому будет его защитить.

Поэтому, когда раздался стук, он не сразу ответил, не зная, кто это. А когда оказалось, что это мистер Сноу, с его тонким, выразительным лицом и пристальным взглядом, Сирил с трудом смог сдержать радостный возглас. Он принялся трясти руку садовника и чуть ли не расцеловал его в обе щеки. Все вернулось в норму! Норма, может быть, и скучна, но как она хороша применительно к температуре или душевному равновесию! Он снова в норме, в ней, родимой, в самой что ни на есть нормальной.

– Я не зашел раньше, сэр, – сказал мистер Сноу, как бы извиняясь, – потому что услышал, что у вас гость.

– Гость, мистер Сноу?

– Да, сэр, я слышал, вы с кем-то говорили.