Это кажется крайним снобизмом, но в действительности все было не так: в маленьких городках жители, конечно же, знали друг друга и держались запанибрата. Не было профсоюзов, плотник довольствовался тем, что он плотник, и не ощущал ущербности или зависти при разговоре с одетым в белое, покачивающим ракеткой теннисистом – возможно, принятым в клуб лишь недавно. Существовала своего рода демократия, в основе которой лежали добрососедские отношения и внутренняя раскрепощенность. Но затем появились автомобили, и провели социальное разграничение по денежному признаку, выражавшемуся в том, что человек вместе со своим семейством может спокойно переместиться из одного скучного городка в другой, еще более унылый, и былая местечковая демократия с ее вековыми устоями начала отступать.

Не так обстоит ситуация в больших и даже не очень больших городах Италии. Итальянскую буржуазию отличало – и, судя по всему, отличает до сих пор – социальное соперничество, борьба за должности, интриганство – другими словами, стремление утереть нос соседям (хотя надо заметить, что большинство стран латинской культуры, даже если их режимы не назовешь демократичными, в общественной жизни более демократичны, чем старая добрая Англия, и это верно в отношении всех общественных классов). У них отсутствует общая лексика, лингва франка, что особенно заметно в Венеции, где очень немногие представители аристократии говорят на диалекте popolo[101], являющим собой почти отдельный язык. Но при этом герцогиня может запросто говорить с мойщиком окон (если таковые имеются в Венеции), не ощущая классовых барьеров, как в Англии. Венецианские popolo имеют очень слабое чувство собственной социальной или интеллектуальной неполноценности: кошке можно смотреть на короля и даже к нему обращаться. Но у них очень сильно чувство материального неравенства – «Questa Duchessa ha molti millioni» («У этой герцогини миллионы»), – и они стараются извлечь из этого все мыслимые выгоды, что хорошо известно их работодателям, как частным, так и общественным.

Но я хотел сказать вот что: положение привилегированного класса в Италии, класса, который был близок Прусту, отличается от английского своим преимущественно городским, а не сельским бытом. Великие семейства Италии – Колонна, Орсини, Каэтани, Медичи, Сфорца, Эсте, Гонзага, Контарини и Мочениго – владели и, несомненно, все еще владеют обширными загородными поместьями, но центром их жизни, их point d'appui[102], всегда был город, облюбованный ими и подчиненный их власти.