Так что пять комнат теперь пустовали, прибранные, но не обставленные. Сирил то и дело туда заглядывал. Его побуждало к этому необъяснимое влечение, приправленное тревожным ожиданием. Сама пустота этих комнат словно наделяла их личностными свойствами, Сирил почувствовал это сразу, едва открыл дверь: ему захотелось извиниться за вторжение. Постепенно такие обходы вошли у него в привычку, день казался неполным, если он не навещал пустые комнаты. Иногда он откладывал это до самого вечера, когда летние сумерки смягчали впечатление резкости от окон без занавесок, голых стен и незастеленных полов; иногда совершал обход перед самым сном, прихватив фонарь, поскольку Тримблы забрали с собой все электрические лампочки. Крадясь на цыпочках, он чувствовал себя едва ли не преступником, прохожие на улице, увидев свет фонаря в пустых комнатах, могли бы принять его за вора и сообщить в полицию. Чудак с фонарем на носу![99] Но он напрасно волновался: на улице не было никаких прохожих, дом с той стороны защищали река и деревья – даже полицейский не смог бы увидеть его в окно. Со временем у него развилось ощущение, что одного обхода в сутки недостаточно, он чувствовал, что должен обойти комнаты по второму, а то и третьему разу, пусть даже в ночной пижаме, чтобы ни малейший оттенок их пустоты не ускользнул от него. Такие обходы вызывали в нем странную экзальтацию, словно он устанавливал связь с чем-то неосязаемым, и он возвращался к себе, вспотевший и уставший, словно в результате неких душевных усилий.

Однажды к нему обратился мистер Сноу:

– Почему бы вам, сэр, не поручить мне присматривать за этими пустыми комнатами вместо вас? Я могу проверять их в последнюю очередь, перед тем как запирать двери на ночь.

Сирил был поражен: он и не подозревал, что мистеру Сноу известно о его невинном развлечении. Он быстро прикинул все в уме. Сможет ли это избавить его от одержимости – ибо как еще это назвать? Примет ли его подсознание, жаждавшее жертвы, жертву мистера Сноу в виде личного времени и стараний как замену его собственных? Что ж, стоит попробовать.

– Да, – сказал он, – я буду вам весьма признателен, мистер Сноу. И не сочтите за труд сообщать мне напоследок, перед сном, все ли в порядке.

Чуть позже одиннадцати вечера в дверь кабинета Сирила постучали, и через несколько секунд, достаточных, чтобы неведомый гость мог обойти ширму, защищавшую кресло Сирила от сквозняков и иных сюрпризов, перед ним предстал садовник.

– Докладываю, сэр. Все на местах, все в порядке, – по-военному отрапортовал он, и Сирил вспомнил, что мистер Сноу служил в армии во время Первой мировой. После этого садовник скромно козырнул и ушел, не дожидаясь благодарности.