Мгновение – и она рядом: трогает монстра ручонками, не обращая внимания на его облик, а этот монстр…

Иван бы упал, если бы не оцепенение. Потому что тварь, по всему своему виду созданная терзать и убивать, вела себя с Васькой, словно котенок. Разве что не мурлыкала.

– Апа, поладь его, поладь!

Чудовище повернуло голову, блеснуло глазами – и Ивана отпустило. Тело бросило в дрожь; Иван упал и почти сразу вскочил, борясь с дурнотой.

«Пошел прочь!» – хотел заорать он, но лишь засипел. Однако тварь посыл поняла: выскользнула из Васькиных объятий, вспорхнула на подоконник и вновь опасно сверкнула глазами.

– Апа, не злись! – метнулась между ними Васька.

Чудовище моргнуло. И, точно передумав, отвело взгляд от Ивана – а после замерло, заметив за стеклом луну. Когтистая лапа царапнула окно, из клюва донеслось шипение.

«Открыть, выпихнуть на улицу!»

Иван не понял, как оказался у окна. Стоило ему приоткрыть его, впуская свежий воздух, как тварь метнулась к щелочке. Секунда – и туша размером с молодого ротвейлера сорвалась с подоконника в ночь. Распахнулись крылья, мелькнул гребень, и тварь исчезла, оставив в комнате зеленоватый слизистый след.

Накрепко закрыв окно, Иван медленно осел на пол.

Он еще пытался переварить все это, когда Васька горько заплакала.

– Папа, зачем? Зачем открыл?

«Папа».

Это слово отозвалось не радостью – льдинкой в желудке.

Ведь Васька впервые выговорила его.

* * *

Иван проснулся с гудящей головой. Но, стоило ему с трудом сесть, как недавние события вспыхнули в памяти.

Он сидел на ковре, в комнате дочери.

Но дочери тут не было.

Внутри заорала паника, но в следующий миг с кухни донеслись знакомые звуки.