И к черту закопать эти браслеты с кольцами.

На следующий день они опять встретили Костю по пути домой. Позже Васька изрисовала весь альбом сердечками с мальчиками. И Петьке вновь пришлось домогаться ее внимания, хотя прежде она сама бежала к нему навстречу. Впрочем, вскоре после этого все началось по-старому: игры, веселая возня…

Только чем дальше – тем больше Ивану все это не нравилось.

Это попахивало безумием, но временами… Временами в Ваське стало проскальзывать нечто Петькино: то глаза сверкнут, то пальцы скрючатся, как его когти.

Однако гораздо хуже было то, что порой Петька напоминал петуха, обхаживающего курицу.

Все сильнее Ивану казалось, что василиск не просто считает Ваську своей. Она вовсе не была ему мамой, как раньше казалось Ивану.

Она ему не мама, нет. Скорее – любимая невеста.

А потом Ивану приснился кошмар. Жуткий и совершенно безобразный.

В нем Вася была взрослой, голой и плачущей, распластанной на земле под придавившей ее огромной тушей. Василиск извивался, топча ее, как петух – свою наседку, шпоры терзали нежную белую спину, а зубастый клюв выдирал пряди волос, точно куриные перья.

Кровь, крик, боль.

Вскрикнув, Иван очнулся с ощущением, будто это его только что жестоко драли, и стремглав бросился к дочке.

Васька спала, и на губах ее бродила улыбка.

Чувствуя себя больным, Иван медленно прошел на кухню и налил воды. Зубы клацнули по краю стакана, на улице раздался чей-то вопль…

И продолжился воем.

Выла женщина.

Еще не подбежав к окну, Иван понял, что это – Костина мама.

* * *

…Его нашли в заброшке. Он часто бродил по старым зданиям с друзьями, как сталкер. Да только в этот раз пошел на прогулку один.

«Смелый мальчик… совсем еще мальчик…» – Иван сжал кулаки.

Тело нашлось безголовым. Теперь голову – несомненно, отрубленную каким-то маньяком, – искали по всему городу. Никто и подумать не мог, что она уже переварилась в чьем-то желудке.