Рассуждения об удивительном свойстве человека ничего не слышать, когда ему говорят, не давали господину Уорби успокоиться вплоть до того самого момента, когда они вместе с господином Лэйком уже переступили порог его дома. Уютная обстановка и огонь горящий в камине, в той комнате, где остановился господин Лэйк, подтолкнули господина Уорби предложить провести остаток вечера в гостиной. Там мы их и найдем, сидящих друг напротив друга за вечерним чаем.

Рассказ господина Уорби оказался довольно длинным, поэтому я не собираюсь точно пересказывать его весь с самого начала и до конца. Основную его суть Лэйк сразу же записал на бумаге, а потом добавил своими словами то, что ему удалось запомнить. При этом, со своей стороны, я считаю, будет гораздо лучше сделать повествование Лэйка в некоторой степени еще более лаконичным.

Согласно тому, что говорил о себе Уорби, родился он в 1828 году или что-то вроде того. До него его отец был связан с этим собором, а еще раньше его дедушка. Дед и отец, – каждый в свое время, были клирошанами[340], а потом, всю свою жизнь до самой смерти они трудились, один был каменщиком, а второй столяром. Кстати, его самого в возрасте десяти лет не смотря на то, что он имел весьма посредственный голос всё равно привлекали к участию в хоре.

– Шел 1840 год. Волна неоготического стиля[341] захлестнула Европу, не удалось устоять и Кафедральному Собору в Саутминстере. – Очень много из художественного оформления, причем действительно ценного, было тогда выброшено чуть ли не на улицу, сэр, – сказал Уорби с тяжелым вздохом. – Мой отец не мог до самой последней секунды поверить в то, что его заставят крушить такую красоту, когда получил приказ убрать всё лишнее из внутренней части церкви. К нам как раз приехал новый настоятель – звали его Барскоу. Да, точно, так и было. Мой отец тогда был учеником столяра в одном из самых лучших столярных цехов в городе, поэтому он сразу понял какая тяжелая работа ему предстоит, лишь только увидел то, что от него требовалось. А разговоров то сколько вокруг всего этого было, отец постоянно вспоминал церковь тех дней; великолепные дубовые стенные панели, все в отличнейшем состоянии, они выглядели так, будто их только что поставили, сверху на них был словно одет похожий на гирлянды орнамент из листьев и фруктов, на герб и трубы органа были украшены чудесной старинной позолотой. Всё это было выброшено на задворки, на склад, за исключением разве только кое-каких мелких деталей, которые остались в приделе Богоматери, да еще резного украшения, которое я прикрепил у себя в доме над камином. Может быть, я конечно и ошибаюсь, но считаю своим долгом сказать, что с тех пор церковь наша многое потеряла и никогда больше она не будет выглядеть такой красивой какой была раньше. Теперь её историю можно изучать на складе, да и то, само собой разумеется, всё, что там хранится нуждается в хорошем ремонте. За эти несколько лет, что ни говори, от её величия не осталось и следа. – Господин Лэйк выразил свое согласие со взглядами Уорби на реставрацию собора, а если говорить начистоту, то это он сделал по большей части опасаясь того, что утомительный свой рассказ тот никогда не закончит.