На стуле, положив на стол черные лайковые перчатки и фетровую шляпу, сидел фон Лангер. Феликс Фишер маячил у двери, не решаясь ни выйти, ни войти внутрь. Баба Марфа стояла посреди комнаты. Руки ее были скрещены на груди, на лице застыла маска равнодушной невозмутимости.

– Доброй ночи, фройляйн Стефания, – сказал фон Лангер с улыбкой, от которой у Стеши перехватило дыхание. Улыбка эта вызывала в ее душе те же чувства, что и оскал угарника.

– Здравствуйте. – Она встала рядом с бабой Марфой.

– Вы уже слышали про диверсию на железнодорожных путях? – начал он светским тоном, а потом перевел взгляд на Феликса. – Уверен, что слышали. Я распорядился, чтобы мой помощник все вам разъяснил. Для этого мне пришлось вытащить его из теплой кровати и напомнить, что долг каждого немца – служить своему фюреру в любое время дня и ночи. Так, Феликс?

Парнишка что-то ответил ему по-немецки. Лицо его из свекольно-красного сделалось смертельно-бледным.

– Я вижу, вы уже в курсе. – Фон Лангер удовлетворенно кивнул. – И уверен, понимаете, что подобное злодеяние не может остаться безнаказанным. Необходимо найти и наказать не только диверсантов, но и их пособников. – Стекла его очков хищно блеснули. Или это блеснули глаза за стеклами? – Уверен, вы слышали, что кое-какие упреждающие меры уже были приняты в этой вашей деревне… – Фон Лангер прищелкнул пальцами, словно помогая себе вспомнить название деревни.