УжасыМарьстр 252
Светлый фон
Стеша видела. Однажды они проходили мимо с Серафимом. Дом казался печальным и заброшенным. Окна его были заколочены досками, каменные стены почернели от копоти и кое-где обвалились, а разбитый поблизости парк одичал. Стеша тогда спросила, что это за дом и что с ним случилось. Серафим ответил, но как-то уклончиво. Из его путаного рассказа Стеша поняла лишь, что прежние хозяева давно мертвы, а новым дом не приглянулся.

– Славные были времена. – В голосе бабы Марфы слышалась улыбка. – Балы, литературные салоны, летом конные выезды, зимой катания на санях, игры в снежки… Иногда мне кажется, что все отмеренное мне счастье выпало на те годы.

– Славные были времена. – В голосе бабы Марфы слышалась улыбка. – Балы, литературные салоны, летом конные выезды, зимой катания на санях, игры в снежки… Иногда мне кажется, что все отмеренное мне счастье выпало на те годы.

– Вы сказали, что жили с сестрой. Это она, Ханна? – спросила Стеша, пытаясь свыкнуться с мыслью, что ее бабушка посещала балы и литературные салоны.

– Вы сказали, что жили с сестрой. Это она, Ханна? – спросила Стеша, пытаясь свыкнуться с мыслью, что ее бабушка посещала балы и литературные салоны.

– Да, только Ханной она стала уже после эмиграции. Здесь она была Анной. А для меня – Анютой.

– Да, только Ханной она стала уже после эмиграции. Здесь она была Анной. А для меня – Анютой.

А теперь боль, боль и мука слышались в голосе бабы Марфы, делали туман вокруг плотнее и холоднее. Стеша поежилась.

А теперь боль, боль и мука слышались в голосе бабы Марфы, делали туман вокруг плотнее и холоднее. Стеша поежилась.

– Она была красивая?

– Она была красивая?

– Очень. Мне кажется, она была сказочно красивая. Но он, как ни странно, выбрал меня.

– Очень. Мне кажется, она была сказочно красивая. Но он, как ни странно, выбрал меня.

– Кто? – спросила Стеша с замиранием сердца.

– Кто? – спросила Стеша с замиранием сердца.

Туман пошел алыми, как кровь, сполохами. Только это была не кровь, это была боль пополам с черной меланхолией. Кажется, теперь Стеша умела различать оттенки не только тумана, но и людских чувств.

Туман пошел алыми, как кровь, сполохами. Только это была не кровь, это была боль пополам с черной меланхолией. Кажется, теперь Стеша умела различать оттенки не только тумана, но и людских чувств.

– Ты спрашиваешь, кто? – Из тумана, из этих красно-черных сполохов выплыло лицо бабы Марфы. Красивое, молодое, еще не обезображенное ожогом. – Это проще показать, чем рассказать, Стефания.

– Ты спрашиваешь, кто? – Из тумана, из этих красно-черных сполохов выплыло лицо бабы Марфы. Красивое, молодое, еще не обезображенное ожогом. – Это проще показать, чем рассказать, Стефания.