– Ничего! Я уже все вам сказала, Гордей Петрович. Мне нужно уходить.

– Потом. – Все так же бесцеремонно он потащил ее в комнату, усадил в глубокое кресло, накинул на колени шерстяной плед. Сам остался стоять. – Вы уйдете, как только согреетесь. Я провожу вас.

– Не надо меня провожать. Я не маленькая девочка, Гордей Петрович.

Да, она не маленькая девочка и не птичка колибри, которую нужно лелеять и оберегать.

– Вы не маленькая девочка, – повторил он. – Вы просто замерзли.

Она не просто замерзла, она заледенела. И речь шла вовсе не о теле.

– Вы знаете, что такое первая юношеская влюбленность, Мари? – спросил он, и ее бросило в жар. Только что было холодно, а теперь вот…

Хорошо, что она не успела ответить. Хорошо, что он не дал ей такой возможности. А продолжил:

– Анна Ивановна, ваша сестра влюблена. Ее чувства ко мне можно сравнить с открытой раной. Вы простите, что в таком деликатном деле я использую медицинские термины.

Про рану Мари понимала. Ее сердце тоже было похоже на открытую рану. Она не понимала другое.