Марь обманула их всех, собрала под своим тяжёлым, чешуйчатым плавником, чтобы оставить себе хотя бы одного из них. Марь, неласковая, больше похожая на мачеху мать, просчиталась в главном: Марионеточник никогда не позволял другим решать за себя. А своё, пожалуй, самое главное решение он принял, когда отправился на болото в последний раз…
Она совсем не изменилась. Стэфа, его третья девочка. От неё шёл такой нестерпимый свет, что Серафиму даже пришлось зажмуриться. От неё шёл такой нестерпимый свет, что его хватило, чтобы разогнать тьму внутри Серафима, осветить и отыскать то, что казалось навсегда утраченным.
Она совсем не изменилась. Стэфа, его третья девочка. От неё шёл такой нестерпимый свет, что Серафиму даже пришлось зажмуриться. От неё шёл такой нестерпимый свет, что его хватило, чтобы разогнать тьму внутри Серафима, осветить и отыскать то, что казалось навсегда утраченным.
– Это я. – Он вздохнул полной грудью и улыбнулся. – Я сдержал своё обещание, Стэфа.
– Это я. – Он вздохнул полной грудью и улыбнулся. – Я сдержал своё обещание, Стэфа.
– Я знаю. – Она положила голову ему на грудь, закрыла глаза, прошептала: – Спасибо тебе, Серафим…
– Я знаю. – Она положила голову ему на грудь, закрыла глаза, прошептала: – Спасибо тебе, Серафим…
И стало хорошо! Впервые за долгие годы ему стало легко. Так легко, как было когда-то давным-давно, когда он был глупым, но с душой. Эти три девочки, его девочки, сделали ему неоценимый подарок – они вернули ему душу!
И стало хорошо! Впервые за долгие годы ему стало легко. Так легко, как было когда-то давным-давно, когда он был глупым, но с душой. Эти три девочки, его девочки, сделали ему неоценимый подарок – они вернули ему душу!
Глава 39
Глава 39
Это было самое короткое и самое мучительное расставание в жизни Вероники. Может быть, потому, что все знали: они больше никогда не увидят этого циничного и отстранённо-насмешливого старика. А может быть, потому, что само место располагало к душевной хандре.
Он отвернулся от них первым. Наверное, решил, что так им будет легче смириться с его решением. Он отвернулся от них, но не остался в одиночестве. Девочка-марёвка взяла его за одну руку, мальчик – за другую. Если не знать правду, то со стороны картинка казалась почти идиллической: дедушка с двумя внуками. Однако Вероника знала, что двое из них мертвы, да и третий уже, скорее всего, не жилец.
Рядом шмыгнула носом Аграфена. Стеша замерла и в этой своей неподвижности походила на античную статую. Такая же отстранённая. Сама больше мёртвая, чем живая. Вероника взяла их обеих за руки. Аграфену следовало успокоить, а со Стешей поделиться теплом, самым обычным человеческим теплом.