– Нам пора уходить. – Это тяжёлое решение она приняла за них всех. Взяла на себя груз почти невыносимой ответственности, сняла его с остальных. – Нужно выйти с болота до заката солнца.

Нет, Вероника не боялась ни Марь, ни угарников, ни болотного пса, который ни на шаг не отходил от своей хозяйки. Она даже Тринадцатого не боялась. Ей просто было нужно задать остальным не только цель, но и сроки. Иногда это очень важно. Важнее любой психотерапии, любых душеспасительных бесед. Потому что цель и сроки – универсальное лекарство от боли и тоски. Хотя бы на первых порах.

Марь их больше не держала и не устраивала ловушек. Им не пришлось переплывать озеро со Стражем, который то ли рыба, то ли змея, то ли мегалодон, то ли и вовсе дракон. Они просто шли вперёд по прямой, как стрела, тропе. Шли молча, в глубоких раздумьях. Даже Гальяно не пытался нарушить это сосредоточенное молчание, и Вероника была ему за это благодарна. Потому что впереди, в густом болотном тумане мерцало будущее. Она уже примерно представляла, каким оно будет для каждого из них. Что-то её радовало, что-то огорчало. Одно Вероника знала наверняка: легко не будет, но будет чертовски интересно!

Глава 40

Глава 40

Они вышли к дому у Змеиной заводи на закате. Вышли вымотанные и физически, и морально, потерявшие счёт времени, с чувством утраты в душах и сердцах.

Оставшийся на болоте Марионеточник не был никому из них по-настоящему близок. Разве что Веронике. Но Вероника единственная из всех держалась молодцом и не теряла головы.

– Не знаю, как вы, – сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь, – а я хочу в душ и есть!

Это было простое и абсолютно каждому из них понятное желание! Оно делало этот бесконечно длинный день чуть более правильным, почти будничным, привносило крупицу нормальности в анормальное.

– Дамы вперёд! – Гальяно с тяжким вздохом плюхнулся на ступени крыльца, снизу вверх посмотрел на Стэфа, сказал с надеждой: – А я бы сейчас напился!

– Я бы тоже. – Стэф остался стоять, покосился на замершую в отдалении Стешу.

А она будто и не замечала ничего кроме дома, смотрела на него широко распахнутыми, точно углём подведёнными глазами. Узнавала ли? Была ли разочарована изменениями? Болотный пёс настороженно зыркал оранжевыми глазюками и не отходил от неё ни на шаг. Шерсть его сейчас была самой обыкновенной. И сам он в сгущающихся сумерках казался обыкновенным, просто очень крупным псом.

– И я, – сказала Аграфена, глядя на Ареса. – Только потом. Мне нужно к родителям. Они же не знают… – По её лицу промелькнула и исчезла тень. – Стэф, можно взять твою машину?