Настю тревожила безнаказанность Малины и то, с каким рвением убийца вершила самосуд. Не зря она предупреждала про Иуду Искариота. Настя даже подумала, что Малина давала Жанне шанс избежать кары, искупиться до дня рождения и расставить приоритеты. Настя вспомнила про моленный угол Малины и про Лешину ярость у ликов, и ей стало страшно от того, что Малина непритворна в однобокой, убогой вере, не имеющей ничего общего с верой Олеси. Ведь хуже всего, когда низости оправдывают высокой целью.

И если Малина почитает воздаяние по заслугам, то почему не печется о своем духовном облике? По ее логике воздастся всем, и она не станет исключением.

Или она трактует мученическое скитание, как мудрый опыт, вкладывая в понятие «мудрость» извращенный и удобный ей смысл?

От размышлений разболелась голова. Настя запретила себе думать о Малине, по крайней мере, до лагеря и попросила Яну Борисовну позвать врача. Вновь подташнивало, и грудную клетку выламывало, хотя диагностика не выявила ни ушибов, ни вывихов, ни переломов.

Вожатая охотно повиновалась. Видимо, ей надоело скучать у койки и создавать мнимую видимость беспокойства. Когда она вышла, Антон пересел ближе и бережно взял Настину руку.

— Обещай, что переведешься в другую школу, — произнес он надломленно.

— Мне надо обратно, — несогласно сказала Настя.

— Зачем? От рекламных лозунгов и заманух там три процента правды.

— Мне надо обратно, — тихо и настойчиво повторила Настя.

— Демьяненко и Ширяева мертвы. Артемьева исключили. Нас трое. И нас выкашивают, будто мы сорняки.

— Ты знаешь, кто выкашивает?

— Без понятия, — сказал Антон и отвел глаза.

— Тебе Яна рассказывала что-нибудь?

Антон фыркнул с напускной беспечностью, и Настя расслышала явное презрение к вожатой:

— У Яны беспробудный делирий[8], я вообще перестал воспринимать половину того, что она говорит. Так что, если она сболтнет какую-нибудь ахинею, дели ее слова на шестнадцать.

— А Матвей?

— Боже, — простонал Антон, вскакивая на ноги. — Какая разница? Беги до Москвы не оборачиваясь. Забудь про Матвея! Забудь про Олесю и Жанну! Забудь про Артемьева и его параноидальные выводы. Благими намерениями…

— Это не паранойя, — так же тихо возразила Настя. — Я докажу.

В палату вернулась Яна Борисовна в сопровождении доктора. Антон резко прервал разговор, и Настя была благодарна удачному стечению обстоятельств. Как бы он ни прикрывался заботой, его советы превращались в наседания. В таком случае Настина слабость была не лучшим подспорьем для сопротивления.

Доктор с птичьим когтем расспросил о хронический заболеваниях, и, не найдя противопоказаний, положил на тумбочку кругленькую пилюлю. Яна наблюдала с коридора, через открытую дверь.