Британский поверенный в делах в Санкт-Петербурге в письме Ламздорфу пожаловался на организованное русскими массовое изъятие денег из Имперского банка. Тот все отрицал. Британский поверенный в делах в Тегеране Грант-Дафф, отвечал Ламздорф, в частном разговоре с Грубе упомянул об обвинениях Рабино. Грубе заметил, что, если бы жалоба была подана официально, она повлекла бы за собой официальную акцию русского банка: через русское дипломатическое представительство была бы подана жалоба на месье Рабино по обвинению в клевете.

Прозвучавший в марте 1903 г. совет А. Гардинга о том, что британскому правительству следует взять под контроль Имперский банк и рассматривать его скорее как политическое, нежели как коммерческое предприятие, так и не был принят. Несмотря на периоды серьезных трудностей, этому банку удалось уцелеть как частному предприятию в состязании с русским Министерством финансов.

В течение весны и лета 1903 г. внутренняя ситуация в Персии продолжала ухудшаться. Двор был деморализован, коррумпирован и полон интриг. Ходили слухи, что любимая жена шаха, сестра Абдола Хосейн-мирзы Фарманфармы, планирует свержение собственного мужа. Говорили, что Амин ос-Солтан потерял свое влияние, поскольку высказался против желания шаха отправиться в паломничество в Мешхед. Кое-кто связывал падение влияния великого визиря с тем, что шах недавно отдал приказ выплачивать пенсион в 3 тысячи фунтов стерлингов в год, не считая круглой суммы единовременно, своему любимому астрологу, потому что ему приснилось, будто бы тот спас его, когда шах тонул; но атабег (Амин ос-Солтан), занятый проблемами очередного займа, вышел из себя и заявил, что ему приходилось добывать большие суммы денег для оплаты игрушек и путешествий шаха, но он не согласен платить за его сны.

К концу апреля различные фракции двора с нетерпением ожидали падения Амина ос-Солтана. Русский посланник Петр Михайлович Власов, сменивший Аргиропуло в 1902 г., и месье Наус, тесно с ним сотрудничавший, ожидали прихода к власти Солтана Маджид-мирзы Эйна од-Дойлы, крайнего реакционера. Британцы предпочли бы более патриотичного Амина од-Дойлы, искавшего подходы к англичанам и даже предлагавшего свергнуть своего давнего соперника. В письме к Гардингу Амин од-Дойлы выразил чувства тех многочисленных персов, кто оплакивал катастрофический упадок своей нации и опасался ее полного исчезновения. Он писал: «Я оплакиваю мою страну, которая вот-вот окажется в лапах России, и не могу понять, как получается, что вы молчите. Вы не осведомлены о фактах или британское правительство хочет видеть Персию, подобно Бухаре, зависимой от России? Я не тайный агент Англии и не слуга России, но я горжусь тем, что я патриот».